11/22/63

В полицейском управлении Далласа практически все хотя бы раз, но видели Джека. Он и его «жена» — так он называл Шебу, свою маленькую таксу — частенько бывали в полицейском управлении. Он раздавал бесплатные пропуска в свои клубы, а когда копы приходили, угощал их выпивкой за счет заведения. Никто не обратил особого внимания на его приход в управление двадцать третьего ноября. Когда Освальда вывели к прессе — тот заявил о своей невиновности и продемонстрировал фингал, — Руби при этом присутствовал. Он принес револьвер (да, опять тридцать восьмого калибра, правда, другой модели — «кольт-кобра») и собирался застрелить убийцу Кеннеди, но прежде чем успел протиснуться к нему — репортеров набилось как сельдей в бочке, — Освальда увели.

И Джек Руби сдался.

Поздним воскресным утром Руби пошел в отделение «Вестерн юнион», расположенное в квартале от управления полиции, и отправил Маленькой Линн двадцать пять долларов. Потом двинулся к управлению полиции. Он полагал, что Освальда уже перевели в окружную тюрьму Далласа, а потому удивился, увидев толпу перед зданием управления, состоявшую из репортеров и зевак. Тут же стояли автофургоны телевизионщиков. Руби понял, что Освальд все еще находится в управлении.

Руби по-прежнему имел при себе револьвер, и ему удалось проникнуть в гараж полицейского управления, причем без проблем. Некоторые копы здоровались с Руби, а тот — с ними. Освальд еще находился наверху. В последний момент он спросил конвоиров, не дадут ли ему свитер, потому что не хотел выходить к репортерам в дырявой рубашке. Свитер ему принесли за три минуты, но эта задержка оказалась роковой — жизнь может развернуться на пятачке. Руби выстрелил Освальду в живот. Когда копы набросились на Взрывного Джека, он успел крикнуть: «Эй, парни, это же я, Джек Руби! Вы все меня знаете!»

Вскоре убийца умер в больнице «Портленд», не дав показаний. Благодаря стриптизерше, которой требовалось двадцать пять баксов, и не к месту проявленному желанию надеть свитер и показаться в лучшем виде Освальд избежал суда и не получил шанса признаться. Последнее его заявление о событиях 22 ноября 1963 года состояло из трех слов: «Я козел отпущения». Споры о том, наврал он или сказал правду, не прекращаются.

Ранее в романе Эл, друг Джейка Эппинга, говорит, что с вероятностью девяносто пять процентов Ли Освальд — стрелок-одиночка. Прочитав стопку книг и статей на сей предмет, высотой в мой рост, я бы увеличил вероятность до девяноста восьми процентов. Может, даже до девяносто девяти. Потому что все материалы, включая написанные сторонниками заговора, рассказывают одну и ту же простую американскую историю: маленькому, никчемному, жаждущему славы человечку повезло, и он оказался в нужном месте в нужное для него время. Мала ли вероятность того, что все могло случиться именно так? Несомненно. Но так же мала и вероятность выигрыша в лотерею, однако каждый день кто-то выигрывает.

Вероятно, наиболее информативными материалами среди тех, что я прочитал при подготовке к написанию этого романа, следует назвать «Дело закрыто» Джеральда Поснера, «Легенду» Эдуарда Джея Эпстайна (закручено в стиле Роберта Ладлема, но забавно), «Историю Освальда» Нормана Мейлера и «Гараж миссис Пейн» Томаса Моллона. Последний предлагает блестящий анализ теорий заговора и стремления их авторов найти порядок в этом практически случайном событии. Книга Мейлера тоже говорит о многом. Он пишет, что приступал к проекту (который включает подробные интервью русских, знавших Ли и Марину в Минске) с твердым убеждением, что Освальд — жертва заговора, а в конце — с неохотой — пришел к выводу, что неповоротливая и тяжеловесная комиссия Уоррена права: Освальд действовал в одиночку.

Трудно, очень трудно для здравомыслящего человека поверить в обратное. Бритва Оккама: самое простое объяснение — обычно правильное.

На меня также произвело сильное впечатление — и тронуло, и потрясло — повторное чтение книги «Смерть президента» Уильяма Манчестера. В чем-то он ошибался, где-то сбивался на «пурпурную прозу» (к примеру, назвал Марину Освальд рысьеглазой), его анализ мотивов Освальда поверхностен и враждебен — но этот огромный том опубликован лишь через четыре года после того ужасного дня в Далласе, самым первым, и писал его Манчестер, когда все участники этого трагического события были еще живы и сохраняли самые яркие впечатления о случившемся. С учетом постоянной поддержки Жаклин Кеннеди этого проекта никто не отказывался поговорить с Манчестером, и пусть о последствиях он пишет чересчур помпезно, рассказ о событиях двадцать второго ноября получился живой и холодящий кровь, настоящий запрудеровский фильм[173] в словах.