-11 как личный рекорд (СИ)

      - Ты куда, щенок, намылился? - зашептали обветренные губы Родиона. Вторая его рука легла на талию беглеца, скрываясь под тонкой куртенкой - со стороны всем показалось, что председатель артели просто-напросто убеждает строптивого юношу остаться. Он убеждал, а Слава ясно ощущал, как в бок уперся острый нож. В тот момент он осознал, что никуда не летит.

      Пока мужчины быстро разбирали ящики, Олег, вытянув вперед ноги в кроссовках, выводил гвоздем на земле какие-то художества. Палка-рисовалка получилась чрезвычайно удобной: ручка длинная, а коготок вострехонек, опасный коготок царапал утоптанную землю.

      Проходивший мимо Филипп с любопытством скосился на сомнительные разводы, а Олег, словив его взгляд, игриво подмигнул и кивнул на свое рукодельное изобретение. От этого взгляда и жестокой улыбки по позвоночнику Филиппа будто ледышки прокатились.

      - Дед Макар, дед Макар! - Филипп в обнимку с ящиком догнал пожилого старателя уже у самого входа в палатку. - А этот Олег, он точно сын Наркеса и Зарины? У него же ведь типично русский интерфейс!

      - Интер чего? - переспросил Макар, наморщив лоб и даже остановившись.

      - Лицо, - со вздохом пояснил Филипп. - Ставь уже. Да вон туда, в угол. Главный сказал, что лучше в угол.

      Все, что было пахучим и свежим, отнесли в дом: в палатке оставлять было опасно - вдруг медведь грешным делом в гости напросится леща копченого отведать.

      - Мне Наркес ничего рассказывать не хочет. Он вообще очень сильно изменился, будто человека подменили. Угрюмый стал, замкнутый. То, что сын у него есть, это я знаю точно, но в глаза я его сроду не видал. Я ж не постоянно работал на этом прииске: здесь руду выгребли, на другой объект перебрались. А то, что он ртутью со мной поделился, так это еще не дружба, а услуга за процент.

      Мимо, сгорбившись, прошел Глеб и увеличил пирамиду из ящиков еще на один элемент.

      - Не в службу, а в дружбу, а не пошли бы вы потрудиться на благо нашей дружной организации? - съюродствовал он, тут же скрываясь из поля зрения.

      - Главный сказал, что он контуженный, - продолжил Филипп, когда они с Макаром выходили из палатки.

      - Осторожно! - Навстречу шел Степан. Его молодое здоровое лицо горело румянцем, а широкую богатырскую грудь буквально распирало от счастья. Еще бы: он бережно нес самую ценную тару! В ящике лежала водочка. Степан по-простецки улыбался и был в полной мере доволен собой, веселым днем и грядущей попойкой.

      У Макара подвернулась нога, он чуть ли не налетел на здоровяка, хватая его за локоть. Бутылки жалобно звякнули.

      - Аккуратнее! Мою прелесть расквасите! - гулко выкрикнул Степан и прошествовал дальше. За разбитую прелесть он вполне себе и в морду мог зарядить, чего уж там, дело это простое, это вам не золото копать.

      - Все может быть, Филя, я не знаю, честно. Наркес мне не приятель, не сват и не брат, а мой бывший начальник, понимаешь? Летом двухтысячного ему сильно фартануло, золотишко вроде как обнаружилось. Зазнался маленько человек. Но, когда ему родственник место в районной администрации предлагал, он отказался. Странный он, скрытный. Ну и Зарина завсегда с ним, как жена декабриста.

      - Странный, - повторил Филипп, делая очередной рейс в сторону вертолета.

      Когда с разгрузкой было покончено, пилот уже сделал было движение в сторону вертолета, а вся бригада «ух» уже собралась уходить восвояси, он громко окликнул:

      - Эй! А кто из вас Шорох?

      У Филиппа по сердцу неприятно резануло: вот оно, началось.

      - Ну, я. - Он остановился, опасаясь приближаться к мужчине.

      - Тебе просили передать, что долг никто не отменял, что счетчик крутится конкретно.

      Филипп сглотнул так шумно, что, казалось, этот звук услышали все.

      - Чувак, походу, ты конкретно попал, - усмехнулся пилот - без злобы усмехнулся, и занял рабочее место.

      - Плохо иметь долги. - Родион звонко цокнул зубом. - Сначала ты имеешь их, а потом они имеют тебя.

      Филиппу стало страшно. За эти две недели он успел было подумать, что проблема с «Геликом» и его хозяином как-то там разрешилась без его, Филиппова, участия. Он ошибся, и от этого появилось желание напиться.

      Было четыре часа, и работать уже не хотелось, душа требовала праздника. Родион дал добро, и артельщики с преогромным удовольствием начали накрывать на стол. Ко всеобщему удивлению бутылок оказалось не шесть, а двенадцать - радости мужиков не было предела. Наркес с Зариной, хоть и были приглашены, на сабантуе не появились, на здоровье сослались - красиво отмазались. А вот Олег «причастился»: просто с палкой наперевес подошел к столу, пожелал всем приятного аппетита, опрокинул в себя целый стакан, селедочкой занюхнул и не спеша, вразвалку, вышел из палатки.

      И тут пьянка закипела. Все, кроме Ярослава, подоспели к угощению со своими кружками, радостно, с предвкушением долгожданного опьянения. Родион стоял на разливе, как самовар на изготовке, и щедро заливал алкоголь в эти самые кружки с остатками чайных следов на стенках. У Степана была самая большая тара, но никто не стал ему это предъявлять: до краев, так до краев.