118 исторических миниатюр и 108 авторских текстов на 13 иностранных языках. Сборник (СИ)

- 'После войны я занялся политикой. С интересом ознакомился с взглядами князя Талейрана относительно концепции европейского равновесия. Читал разные книги. Возможно, вы согласитесь, что после вступления США в первую мировую войну у Германии не осталось шансов на победу.'

Даладье вздохнул, и, глядя в пространство, добавил:

- 'Существует точка зрения, что Брестский мир был не шансом Германии на победу, а решающим аргументом для США, Великобритании и Франции довести дело до полного разгрома и капитуляции Германии.'

Читатели молча смотрели на Даладье. Тот продолжил:

- 'Политик читает разные книги. Всех не перечислишь. Вряд ли за несколько минут встречи я смогу вам рассказать о своем опыте чтения литературных произведений. Давайте я упомяну о нескольких запомнившихся мне словосочетаниях, фразах. Вот возьмем для примера книгу Михаила Михалкова 'В лабиринтах смертельного риска'. Автор этой книги, участник второй мировой войны, рассказывает о беседе немецких офицеров. Один из этих офицеров использовал словосочетание 'богемский ефрейтор'. Если я вас спрошу - с долей шутки - : за кем будет итоговый выигрыш? За французским капитаном или за 'богемским ефрейтором'? В ситуации противостояния? Полагаю, ответ вы и так знаете.

А вот еще цитаты из книги Сергея Михалкова: 'Поистине, судьба бросила меня сюда в это чудовищное заведение специально, чтобы дать возможность переоценить ценности. Каждое утро в ворота бойни вводились одна за другой коровы. (...) Меня поставили к машине - мясорубке. ... Я должен был с неимоверными усилиями, упираясь в ручку обеими руками, вертеть колесо. (...) Вертеть эту адскую машину было невероятно трудно.'

Я, уважаемые посетители библиотеки, имею ограниченный объем времени для общения.

Нет ли у вас вопросов?'

Вопросов со стороны собравшихся слушателей не последовало.

- 'Благодарю за внимание. С большим интересом посетил кафе-библиотеку. Вернувшись в Париж, постараюсь найти книги о Генрихе Шлимане'.

Эдуард Даладье в сопровождении Максима Горького направился к выходу.

Проводив гостя, Горький вернулся и обратился к продолжавшим молчать собравшимся слушателям:

- 'Князь Талейран полагал, что язык дан человеку, чтобы скрывать свои мысли. Но наш гость, как мне кажется, был - хотя и краток, но - откровенен. Как вы видите, уважаемый гость не отрицал полезности чтения. Надеюсь, знакомство с ним побудит вас к более активному чтению книг.'

Читатели молча разошлись. У стойки библиотекаря выстроилась очередь читателей, желающих получить новые книги для чтения.

26 ноября 2017 г. 22:23

66. Сказка о списках

Пожилой человек подошел к книжным шкафам. Взял с полки книгу Бориса Владимировича Никитина 'Роковые годы', изданную в Париже в 1937 году. На обратной стороне обложки парижского издания проставлена дата: 7 мая 1937 года. [English edition: Nicitine B.V. The Fatal Years. London. 1938].

Раскрыл книгу.

Вспомнилось. Власти не было, но еще сохранялся фронт. А кроме фронта - армейские, офицерские структуры. По инициативе этих структур на несколько месяцев в 1917 году была создана военная контрразведка Петроградского военного округа, создававшая у обычных петроградцев иллюзию существования в их городе правоохранительного органа.

Борис Никитин, будучи во главе контрразведки пытался привлечь к ответственности видных большевиков. Поводом стало июльское выступление (восстание) 1917 года, которое, как подозревали, было инициировано Германией и осуществлено на деньги Германии.

Всего несколько строк в довольно большой книге. Но он, пожилой человек, помнил эти времена хорошо.

'Мы начали получать десятки телефонных призывов на помощь против грабителей. Звонили из магазинов Гостиного Двора, из Апраксина рынка, с Садовой, из банков на Невском; звонили телефонные барышни, умоляли отдельные голоса из частных квартир по Литейному и Жуковской, просили спасти от ломящихся бродяг и мародеров. Услышав эти вопли, моим первым движением было, конечно как-то помочь. Но как? Кого послать?... Звонить в участки милиций? Оттуда не отвечают. Да мне именно и жалуются, что ее не могут найти. Выслушивая крики и мольбы женщин по телефону, сознавая свое бессилие, я ничего не отвечал, вешал трубку, старался о них не думать; НО НЕЛЬЗЯ ЗАБЫТЬ ЭТИ ГОЛОСА'.

'Сколько человек перемолола криминальная мельница? За годы революции, гражданской войны? Да и в последующие годы?...' - подумал пожилой человек - 'Единицы? Сотни, тысячи, миллионы? Нет списков!'

Пожилой человек продолжал листать страницы книги:

'Прокурор судебной палаты ... выдвинул против большевиков обвинение по статьям 51, 100 и 108 уголовного уложения за измену и организацию вооруженного восстания. Казалось бы, что еще надо? Но зловещим призраком стоял Троцкий. Он не бежал, как Ленин, а рассылал иронические письма, спрашивая, когда же его арестуют. Он стучал по советской трибуне и кричал им:

'Вы обвиняете большевиков в измене и восстании? Сажаете их в тюрьмы? Так ведь и я же был с ними, я же здесь! Почему вы меня не арестуете?

Они молчали.''