1185 год. Восток — Запад. Том 1

В Гяндже погибли десятки тысяч человек. Груды дымящихся развалин, пыль, нависшая над долиной, вздувшаяся от трупов и мусора река, стоны и крики людей – такой была Гянджа в 1139 году.

Когда первые вестники бедствия домчались до соседних государств, грузинский царь Димитрий поспешил к разрушенному городу. Как рассказывают армянские и арабские летописцы, грузинские воины избивали оставшихся в живых жителей, грабили разрушенные дворцы, разрывали развалины в поисках сокровищ. Грузинское войско возвратилось домой со сказочной добычей – пленниками, драгоценностями, тканями и мехами. Везли и городские ворота Гянджи. Они были доставлены в Гелати и установлены в тамошнем монастыре[6].

Прошло много лет, прежде чем Гянджа отстроилась и вновь стала кипучим центром ремесла и торговли.

И первыми впечатлениями маленького Ильяса, сына Юсуфа, который родился через год или два после бедствия, были руины на площадях. Отец мальчика был небогатым ремесленником. Он рано умер, и матери, курдянке, пришлось одной поднимать детей.

Пройдет много лет, и мальчик Ильяс ибн Юсуф станет великим поэтом Низами.

…Низами – человек-тайна, причем тайна – в его простоте и очевидности. Поэт должен вести себя как положено – даже величайшие из них стремились ко двору. Не только потому, что там было сытнее. Главное, там было безопаснее. Средневековый двор – это и академия наук, и академия художеств. Поэты-отшельники редки, великие отшельники уникальны. Ведь не только их тянет к царскому двору, двор тоже хочет украсить себя знаменитостью. Меценатство – старинное занятие. Можно топтать и унижать творца, но даже в те давние времена наиболее мудрые правители догадывались, что имена многих шахов и эмиров сохраняются в памяти потомков только потому, что сохраняются посвящения поэм.

Почему же Низами, превосходивший современников, всю жизнь провел в ремесленном квартале Гянджи? Лишь одну из своих поэм он пишет по заказу, лишь однажды он беседует с шахом и получает от него захудалую деревню, разграбленную воинственными соседями. Всю жизнь Низами работает не только как поэт – у него другое дело, что стои́т прежде поэтических дел.

Низами – горожанин, то есть ремесленник, возможно, торговец. В антологии XV века говорится о том, что Низами был членом ордена Ахи. Этот орден резко отличался от других тайных союзов отсутствием ненависти к инакомыслящим. Знаменитый путешественник Ибн Баттута писал, что ахи «…есть в каждом поселении, городе и деревне. И не найти в мире людей более заботливых, чем они, к чужестранцам, более поспешных в стремлении накормить голодного, удовлетворить потребности нуждающегося, пресечь руку насильника и убить сатрапа или тех, кто примыкает к нему из злых людей. Ахи – это человек, который собирает людей своей и иных профессий из юношей, холостяков и одиноких, и приходят они также и сами… Строит он обитель и расстанавливает в ней обстановку, и светочи, и все, что необходимо из утвари. И товарищи его служат днем, добывая себе пропитание, и идут к нему после сумерек… Если придет в этот день странник в город, берут они его к себе на постой, и живет он у них гостем, и не уходит он от них, пока не уедет… И не видел я в мире людей более праведных делами, чем они».

Если Низами был ахи, то как бы программой этого союза звучат его строки:

Зачем тебе унижаться перед подлецами?
Зачем быть игрушкою недостойных?
Что ты склоняешь голову перед всякой затрещиной?
Зачем ты покорно принимаешь всякое насилие?
Выпрями спину, как гора.
С мягкосердечными будь суров,
Унижение несет внутренний ущерб,
Смирение перед несправедливостью рождает вялость.
Будь словно шип с копьем на плече —
Тогда возьмешь в объятия охапку роз[7]

.

Низами оставил после себя пять поэм. Кроме того, он писал и лирические стихотворения, их до нас дошло немного, да и не всегда известно, какие принадлежат ему. Ведь Низами существовал в могучем потоке восточной поэзии: перед ним, рядом с ним, сразу за ним работали сотни других поэтов, немало среди них было и выдающихся мастеров, а некоторые формально владели стихом не хуже, чем гянджийский отшельник.