1185 год. Восток - Запад

— Сдавать сердца — невыгодный обычай.
— В краю любви не каждые с добычей.

— Ты сердцем яр. Опомниться спеши.

— Разгневан ты, я ж молвил — от души.

— В любви к Ширин тебе какая радость?

— Сладчайшая в душе влюбленной — сладость.

— Ты зришь ее всю ночь, как небосклон?

— Когда усну. Но недоступен сон.

— Когда гореть не станешь страстью злою?

— Когда усну, прикрыв себя землею.

Хосров, сначала насмешливый и снисходительный, как бы начинает мерить себя по любви Ферхада. И чем дальше идет разговор, тем яснее поражение Хосрова.

— Коль «все отдай» она промолвит строго? — спрашивает Хосров, который пока что ничем не пожертвовал ради любви.

Ответ откровенен до предела:

— Я с воплями прошу об этом бога.

— Коль вымолвит: «Где ж голова твоя?»
— То сей заем вмиг с шеи сброшу я.

— Любовь к Ширин исторгни ты из тела!

— О, чья б душа погаснуть захотела!

На каком-то этапе разговора Хосров вдруг начинает сочувствовать сопернику. Он уже не издевается и даже не любопытствует. Он растерян.

— Ей сердце дал, хоть душу сбереги, — Хосров почти просит.

— Томлюсь. Душа и сердце — не враги, — отвечает Ферхад.

— Чего-нибудь страшишься в этой муке?
— Лишь тягости мучительной разлуки.

— Хотел бы ты наложницу? Ответь.

— Хотел бы я и жизни не иметь.

Хватит. Хосрову этот разговор неприятен. Он вынес свой приговор Ферхаду. Ему ужасна мысль о том, что есть любовь, перед которой его чувство кажется ничтожным.

— Она — моя, забудь, что в ней услада.
— Забвения не стало для Ферхада.

— Коль встречусь с ней, что скажешь мне — врагу?

— Небесный свод я вздохом подожгу.

Хосров понимает, что золото здесь не поможет.

И тогда он решает использовать, так сказать, запасной вариант.

Он говорит сопернику:

«Мы ищем путь прямой, удобный для дороги.
Нам трудно обходить окрестных гор отроги.

Ты в каменной горе пророй просторный путь,

Ведь он послужит мне, об этом не забудь.

Никто бы не сумел за это взяться дело,

Лишь знание твое его бы одолело».

Богатырь согласен убрать преграду, но лишь при одном условии:

«Давай условимся! Трудом займусь я старым,
Но обязательство я выполню не даром,

И сердце шахское мне клятву дать должно:

Пусть сахар Сладостной с себя стряхнет оно».

Хосров с трудом удерживается, чтобы не полоснуть Ферхада мечом. Но тут ему приходит в голову мысль, что он может посулить все что угодно, ибо задача, которую он задал сопернику, невыполнима.

И он дает слово отказаться от Ширин.

А Ферхад велик в своей доверчивости. Я не знаю, откуда пошла русская поговорка «Любовь горы своротит». Может, она и не имеет ничего общего с подвигом Ферхада. А может, когда-то пришла в равнинную Россию с Востока. Ради Ширин Ферхад должен был совершить несовершимое. И разумеется, своротил гору.

Правда, вначале он высек на ней образ возлюбленной. Потом подумал и сделал еще один барельеф — шах на коне, благородный, как все еще верил Ферхад.

Ширин, узнав, на что Ферхад пошел ради нее, скачет к горе, чтобы посмотреть на этот подвиг, но не потому, что подвиг Ферхада перевернул ее душу. Ширин — фигура трагическая. Она — раба собственной любви. Низами создал образ женщины, которая знает, что отдала любовь недостойному, но не может отказаться от нее.

И для нее весть о подвиге Ферхада — радость, великое самоутверждение и даже, как ни странно, надежда на избавление от роковой страсти к Хосрову. Ширин говорит подругам:

«Шепнула мне душа, что мне увидеть надо,
Как рушится скала под натиском Ферхада.

Быть может, искорка, ничтожная на вид,

От камня отлетев, мне сердце оживит».

Ширин не закрывает лица, ее конь несется, едва касаясь копытами камней.

И скачет, заблестев нарциссами очей,
Как сто охапок роз под россыпью лучей.