12'92

— Серьёзный подход, — медленно произнёс Зинкин папенька и вытер проступившую на лбу и залысине испарину. — У нас слишком много всего на хозблок завязано, нельзя контроль над ним терять. Иначе уже к лету с вещами на выход попросят, а то и раньше. Пройдёт приватизация, и новый собственник первым делом договор на охрану расторгнет. А так мои семь процентов и сколько ещё скуплю, да твои. Запросто сможем на что-то большее, нежели просто база отдыха, замахнуться. Но лучше, конечно, акции в одних руках аккумулировать…

Я на такую безыскусную уловку не поддался и помотал головой.

— Не стоит все яйца в одну корзину складывать. — Усмехнулся и припомнил слова соседа, с которыми тот занимал деньги: — В конце концов, у меня в отношении Зинки серьёзные намерения, а это всё ради семьи. Так?

— Так, — подтвердил Борис Ефимович и хлопнул мясистой ладонью по столу. — Хорошо! Возвращаемся к нашим баранам! Сколько за ваучеры хочешь?

— Двести шестьдесят тысяч, если по номиналу.

— Скажешь тоже: по номиналу! — немедленно взвился сосед. — Перекупы их по три-четыре тысячи берут!

— На то они и перекупы. Дальше сдают дороже.

— Серёжа, даже на бирже восемь тысяч — потолок!

Я надкусил печеньку и спокойно пожал плечами.

— Девять, на самом деле. Плюс вам ещё доллары на рубли менять, а это и риск, и потери на комиссии. Чисто по-семейному отдам себе в убыток за девять тысяч. На акции-то я их по номиналу сменяю, а наличка у меня ещё будет. Гуревич за аренду двадцатого числа рассчитается. Тут вам прямая выгода.

— Давай по восемь?

— По девять, Борис Ефимович. По девять. Вы на ровном месте двадцать шесть тысяч заработаете и при этом не нужно будет доллары непонятно кому сдавать с риском по голове получить и без денег остаться.

— Ты б меня прикрыл!

— Прикрыл бы. Но лучше до такого всё же не доводить, не так ли?

Сосед тяжко вздохнул, поднялся из-за стола и покинул комнату. Минут через пять вернулся, принялся отсчитывать на стол пятидесятидолларовые купюры, под конец присовокупил к ним двадцатку.

— Пятьсот двадцать копейка в копейку.

— Центр в цент, — пошутил я, убирая деньги, и поскольку чай к этому времени уже успел допить, засобирался домой, но не тут-то было.

— И вот ещё что, Серёжа, — придержал меня Борис Ефимович, — Софья вчера на родительское собрание в школу к Зинке ходила, вернулась вся в растрёпанных чувствах. Трояк у нашей деточки по истории корячится. Ты уж будь добр, повлияй на неё.

Я неуверенно повёл плечами.

— Одна тройка — не трагедия ещё.

— Аполитично рассуждаешь, — покачал головой сосед. — У Зинки сроду троек не было. С тобой дружить начала — и вот. Мысль продолжать надо?

— Не надо. Поговорю с ней.

— Поговори. А то мне Софья уже всю плешь проела. Так и до язвы недалеко.

Мы вышли с кухни в коридор, и я расслышал донёсшийся из детской комнаты напев:

Эй, ямщик! [1]

Борис Ефимович горестно поднял к потолку глаза.

— Уроки она учит!

Тут-то я и поспешил выскользнуть за дверь. В квартире надолго не задержался, только запрятал валюту и ваучеры в тайник, натянул турецкий свитер, надел кожаную куртку да сунул в карман газовый револьвер. Шарф, чёрная вязаная шапочка, перчатки — всё, к выходу готов.

По заведённой с недавних пор привычке на крыльцо выскакивать не стал и сначала оглядел двор через приоткрытую дверь, лишь после этого переступил через порог. Солнце давно село, но кое-где горели фонари и особо темно на улице не было. Во дворе — никого, лишь доносились от спортивной площадки скрип коньков по льду и хлёсткие щелчки бившихся о борта шайб. Незнакомых автомобилей на глаза тоже не попалось, вообще ни одна из машин не стояла с включённым двигателем, исторгая из выхлопной трубы серые клубы дыма, и я успокоился окончательно, двинулся вдоль дома.

К вечеру подморозило, но не слишком сильно: по прогнозу ночью ожидалось минус двенадцать; наверное, так сейчас примерно и было. Плевать, не замёрзну! Это не у «буханки» с утра до вечера пастись — дойти да вернуться. А пока двигаешься, не холодно.

Выйдя со двора, напрямик через частный сектор я решил не срезать и зашагал вдоль посёлка и даже так добрался до трёхэтажного жилого дома, часть помещений которого занимал безымянный кинотеатр, буквально в пять минут. Вновь оглянулся, нырнул в подъезд с сунутой в карман к револьверу рукой, но там меня никто не караулил. Позвонил, и сразу приоткрылась обшарпанная дверь.

— Заходи! — пригласил в квартиру Сева Лемешев — высокий и пузатый барыга, подвизавшийся на перегоне иномарок, а стоило лишь переступить через порог квартиры, и он сунул пухлый газетный свёрток.

— Здесь за сколько машин? — уточнил я, пряча тот во внутренний карман куртки.

— Семь в этот раз пригнали.

— Отлично. К кому обращаться — знаешь.

Но вот так сразу уйти не вышло.

— Погоди, — придержал меня Лемешев. — На одну машину покупатель уже есть — надо съездить, показать.

— Я тут при чём?

— За охрану деньги берёте, вот и охраняйте! — Перегонщик помялся и пояснил: — Человек новый, место незнакомое, меня б подстраховать.