12-й Псалом сестры Литиции

Лукреция надевает на меня две юбки, штаны, черную хламиду, разрезанную по бокам и балаклаву на голову. То есть вейл. И я бы и рад отказаться, но это единственный момент, когда милашка самостоятельно лапает меня и не отшатывается, как от огня. Я небольшой поклонник моды, мне, если честно, вообще похрен в чем по миру шататься. Но все, кроме подштанников, я бы снял.

– Сестра Литиция, не Богоугодно засыпать на проповеди, – врывается в сон укоризненный голос.

– «Золотой граммофон» уже закончился? – разминаю плечи и шею. Надо мной возвышается Жозефина – мать-надсмотрщица этого гнезда благочестия. Широкая в кости и суровая на вид. Мелкие усики над несговорчивой губой сигнализируют об опасности.

А я-то надеялся, что это Огаров.

Ублюдок, дома небось сидит. Чипсы с пивом ест. И не чует даже, как тренеру плохо.

Алиса, поставь ему два будильника на полшестого. Пусть парнишке икнётся.

– Вы вспомнили Евангелие? – интересуется шкаф-буфет-кафетерий – все-в-одном, подавляя своим влиянием моё маленькое недобитое эго.

– Пока нет, – что я еще мог ответить? Нельзя вспомнить, то чего не знаешь. И, если не собираешься узнавать, то тем более.

– Хоть отец Константин и разрешил вам отдыхать, это не означает, что вы можете спать в церкви, игнорировать молитвы и не соблюдать пост.

Пост, свисток вам всем в ж… желудок!

Пост – это отдельная песня. Оказывается, что мясо тут не едят принципиально. Но я-то в веганы не записывался. Поэтому уговорил Лукрецию снабжать меня колбасой с кухни. Якобы – это предписание Преподобного как-там-его, впихнувшего меня в монастырь. Мясные изделия готовят для нищебродов и раздают в воскресные дни. Как пострадавший я имею полное моральное право заедать свое несчастье ливером!

ОКЕЙ, Алиса, откуда этот молитвенник в чулках узнал о недостачи в колбасно– мясном отделе?! Она же не следит за мной?!

– Я хотел обсудить возможность утренних тренировок, – подхватываю я статную даму под локоток. – Вы, кстати, сегодня очень свежи сестра Жозефина. Новое мыло?

– Ах, опять вы льстите! – плещет филеем на руках монашка и тут же строго добавляет: – Это не угодно Господу нашему.

– Отлично, – крутил, вертел я все, что ему не угодно. – Как насчет, разрешить мне выйти в город?

– Нам всем запрещено покидать монастырь, сестра. За исключением экзорцистов.

– Так я – он самый, экзорцист! Совсем недавно укокошил паучиху. Лично!

По идеи факт убийства должен рождать душевные терзания. Но, нет. Какие угрызения совести в кошмарном сне?!

– Гуляйте во дворе, – сверкает глазищами Жозефина. – А вместо вчерашней работы, вам придется вымыть курятник.

– Есть, сестра, – отдаю честь старшенькой. Все равно, отмажусь. Скажу Лукреции, что опять мучаюсь кошмарами. Монашки такие доверчивые. Эта еще и обнимет.

Все происходящее, бесспорно напоминает психбольницу. И мысли о безумии я смакую все чаще с особенным мазохистским трепетом. С другой стороны, лучше сойти с ума в окружении юных девственниц и не очень юных, не очень девственниц. Чем познать ужасы кругов ада, как у того же Данте. Каждый, как говорится, сходит с ума в меру своей испорченности.

4. Я мужик. Из России. Из будущего

На седьмой день моего заключения завтрак мне приносит Кристина. Моя вторая жена-фотомодель. На подносе лежит в основном ее грудь, но меня это вполне устраивает. Как раз в момент дегустации основного блюда над ухом раздается голос вездесущей Лукреции. И я понимаю, что совсем не рад ее ежедневным визитам.

Доброе утро, последний герой. Не вставший герой. Где ты, последний герой?

Оказывается, вместе с Лукрецией, ко мне пришел Константин. Тот самый упырь в красном плаще, что отправил меня в монастырь отмаливать убийство паучихи и священника.

Так себе сюрприз с утра пораньше, если честно.

– Вы знаете, зачем меня вызвали? – спрашивает сюрприз, замерев на пороге моей тюрьмы. С такой пафосной и надменной рожей, будто собрался баллотироваться в Президенты Соединенных Штатов Америки и Конституцию им поменять.

– И вам добрый день, уважаемый Константин, – высокий, синеглазый, даже можно сказать приятной наружности мужик. И зачем его понесло в вероисповедание?

– Преподобный отец Константин, – поправляет меня гость.

– Дмитрий, просто Дмитрий Геннадиевич Черкесов, – тоже мне Джеймс Бонд, нашелся. И ведь даже не поздоровался! А ведь я ему почти обрадовался. Единственный мужик как никак за неделю.

– Вы уже и имя себе выдумали новое? – интересуется Константин, погладив крест на шее.

– От чего же? Не новое и не выдумал.

– Сестра Лукреция рассказала о ваших проблемах.

– О каких таких проблемах? – еще один психолог на мою голову! Невольно кидаю взгляд на девушку. Милашка гипнотизирует пол и кусает губки. Сдала меня, предательница?

– В вас вселился бес. И я должен его изгнать.