12 месяцев. Необычные эротические приключения

Ну ничего, подумала я, посмотрим, будете ли вы смеяться сейчас. У всех музыкантов один язык, этот язык – умение играть музыку, вот оно-то и расставляет всё на свои места.

– Сыграю. Йорик, давай бит какой-нибудь, что ли.

Йорик, их барабанщик, ухмыльнулся и, бойко дав счёт палочками, застучал ритм в две четверти а-ля «Раммштайн». И я сыграла под него чёрти что – то, что само ко мне попросилось: странное попурри из Вивальди, блюза и собственных влезших под руку импровизаций. А закончила – когда Йорик решил, что уже всё, – мелодией из «Титаника», «My Heart Will Go On».

Май харт уилл гоу он. Моё сердце будет… Да, смешно.

Я рассмеялась, дзынькнула смычком, не доиграв фразу до конца. Но они не смеялись, их лица были серьёзными и озадаченными. Господи, ребят, не смотрите на меня так, я и сама не знаю, зачем припёрлась к вам. В жизни бывает, что и роскошные вещи ломают и бросают в огонь, потому что нужно тепло, а не роскошь. Знаю, что пусть ещё неделю назад я была бы вот такой роскошью для этих мальчиков, всё-таки я профессиональный музыкант, как говорил мой папа, а они вроде слепых котят. Но не теперь. Теперь всё это не важно. Поэтому чего вы смущаетесь – берите и бросайте в свой огонь. Мы же нужны друг другу. Май харт уилл гоу он. Блин, хоть плачь.

– Ну, теперь вы сыграйте, а я послушаю, – сказала я.

Они сыграли пару своих песен. Это было ужасно. И что и как, хотя ещё ужасней то, что они вряд ли смогли бы понять, почему это ужасно.

– А почему вы назвали группу «СССР»? – спросила я, уводя тему от возможных в таких случаях вопросов относительно их музыки.

– Просто взяли первые буквы наших фамилий и вышло «СССР», – ответил Макс. – Я – Светлов, Яша – Слуцкий, Артур – Саакянц, а Игорь… то есть Йорик – Растенко. Ну и тема СССР нам близка. Революция, мир, труд, май… свобода, равенство и братство – нам по приколу это всё.

– Глупо это. Мне кажется, зря вы так назвались.

– Почему глупо? – возмущённо выкрикнул Йорик.

– Потому что СССР распался.

Позже они рассказывали мне, что очень расстроились, когда я ушла, так как не верили, будто вот такой музыкант станет с ними играть. В другой раз так и было бы – чего греха таить, каждый стремится продать себя дороже, чем есть на самом деле. Но тогда я просто плыла по течению и принимала то, что подсовывала мне жизнь с упрямой покорностью фаталиста.

В конце мая мы начали запись альбома. Писали в их репетиционной студии – непрофессионально, одним дублем, словно и правда какие-то дикие советские рокеры. Потом Макс с Яшей колдовали над этим на компьютере, и всё равно выходило, положа руку на сердце, откровенное говно.

Мне это всё не нравилось, однако я не вмешивалась в процесс. Быть с ними на одной волне у меня не получалось. К тому же, когда у тебя каждый божий день начинается и заканчивается мыслью о смерти, то как-то терпимее и проще начинаешь смотреть на всё, что происходит вокруг тебя. Даже если это говно. Ну и что? Если им оно нравится – то и бог с ним.

Лишь однажды я не выдержала. Музыка у них была примитивная – просто шум, наполненный звуками, похожими на толпу пьяных солдатиков, пытающихся держать строй и шагать в ногу. Из собственно музыки – только соло-проигрыши и пресловутая квинта. Но даже её они умудрялись безбожно фальшивить: квинта, эта пробирающая душу насквозь «нота дьявола», порой звучала настолько мимо, что за это и из ада бы выгнали нахрен.

– В этом месте квинту не нужно играть, – сказала я. – Она портит.

– Это же риффы, они так играются – квинтами, – отмахнулся Макс.

– Мы квинтами играем, не надо нам тут терций всяких, – обиженно пробурчал Яша.

Ну как им объяснить? Слепые котята. Я и не стала лезть больше.

Музыкального образования у них ни у кого не было. Слух не развит – как у большинства самоучек, имеющих много желания, но мало таланта. Но это не беда, конечно. Всё придёт. Со временем. Просто надо пуд соли съесть, самим до всего дойти: музыка – добрая вещь, она научит того, кто на самом деле хочет её играть. Миллионы вот таких ребят встают на этот путь, а через десяток лет остаются единицы. И становятся настоящими музыкантами.

Несколько дней они мучились над своим альбомом, ну и я с ними. В итоге что-то всё-таки вымучили. Шла последняя неделя мая, всё благоухало, цвело, наполнилось свежестью и молодостью, впереди было лето. Маленькая жизнь, как пелось в одной старой, забытой песне. Живи и радуйся. Когда же ещё жить, если не летом?..

Ребята радовались. А я нет. Это у них впереди было лето, маленькая жизнь: солнце, приятный ветерок, мороженое и холодное пиво, свидания и гуляния до самого утра, купания и поцелуи… и ещё целая жизнь потом. Это всё будет у них, поэтому они радовались. А меня впереди ожидало бог знает что – похожее на облезлую кирпичную стену в каком-то стиснутом домами сумрачном тупике, неприятно прохладную, скользкую от сырости…