12 великих трагедий

Мне в зеркале колдунья показала.

Военный-как хорош! Уж я его искала,

Да встретить не могу, не знаю отчего.

Солдаты

Башни с зубцами,

Нам покоритесь!

Гордые девы,

Нам улыбнитесь!

Все вы сдадитесь!

Славная плата

Смелым трудам!

Подвиг солдата

Сладостен нам.

Сватаны все мы

Звонкой трубою

К радости шумной,

К смертному бою.

В битвах и штурмах

Дни наши мчатся;

Стены и девы

Нам покорятся.

Славная плата

Смелым трудам!

Миг – и солдата

Нет уже там.

Фауст и Вагнер . Фауст

Умчалися в море разбитые льдины;

Живою улыбкой сияет весна;

Весенней красою блистают долины;

Седая зима ослабела: в теснины,

В высокие горы уходит она.

Туда она прячется в злобе бесплодной

И сыплет порою метелью холодной

На свежую, нежную зелень весны, —

Но солнце не хочет терпеть белизны;

Повсюду живое стремленье родится,

Все вырасти хочет, спешит расцветиться,

И если поляна еще не цветет,

То вместо цветов нарядился народ.

Взгляни, обернись: из-под арки старинной

Выходит толпа вереницею длинной;

Из душного города в поле, на свет

Теснится народ, оживлен, разодет;

Погреться на солнце – для всех наслажденье,

Они торжествуют Христа воскресенье

И сами как будто воскресли они:

Прошли бесконечные зимние дни,

Из комнаты душной, с работы тяжелой,

Из лавок, из тесной своей мастерской,

Из тьмы чердаков, из-под крыши резной

Народ устремился гурьбою веселой,

И после молитвы во мраке церквей

Так сладостен воздух зеленых полей.

Смотри же, смотри: и поля и дорога

Покрыты веселой и пестрой толпой;

А там, на реке, и возня, и тревога,

И лодок мелькает бесчисленный рой.

И вот уж последний челнок нагруженный

С усильем отчалил, до края в воде;

И даже вверху, на горе отдаленной,

Виднеются пестрые платья везде.

Чу! Слышится говор толпы на поляне;

Тут истинный рай им! Ликуют селяне,

И старый и малый, в веселом кругу.

Здесь вновь человек я, здесь быть им могу!

Вагнер

Люблю прогулку, доктор, с вами,

В ней честь и выгода моя;

Но враг я грубого – и не решился б я

Один здесь оставаться с мужиками.

Их кегли, скрипки, крик и хоровод

Я наблюдаю с сильным отвращеньем:

Как бесом одержим, кривляется народ, —

И это он зовет весельем, пляской, пеньем!

Крестьяне (танцуют под липой; пляска и пение)

Пустился в пляску пастушок;

На нем и ленты, и венок,

И куртка красовалась.

Народ под липами кишел,

И танец бешеный кипел,

И скрипка заливалась.

В толпу немедля он влетел

И локтем девушку задел

Для первого начала.

Но бойко девушка глядит:

«Как это глупо, – говорит, —

Потише б не мешало!»

Но он, обвив ее рукой,

Пустился с нею в пляс лихой —

Лишь юбки развевались.

Ее он поднял на локте,

Им стало жарко в тесноте,

И оба задыхались.

«Пусти, меня не проведешь!

Я знаю: ласки ваши – ложь,

И клятвы ваши зыбки!»

Но он, обняв ее, влечет,

А там, вдали, шумит народ

И льются звуки скрипки.

Старый крестьянин

Прекрасно с вашей стороны,

Что вы пришли в веселый час!

Вы так учены и умны,

А не забыли и о нас.

Вас кружкой лучшего питья

Народ признательный дарит,

И громко здесь желаю я:

Пусть грудь она вам освежит,

И сколько капель чистых в ней —

Дай Бог вам столько светлых дней.

Фауст

Я за здоровье ваше пью,

А за привет – благодарю.

Народ собирается вокруг.

Старик

Да, мысль благая – посетить

Народ теперь, в веселый час;

Но вам случалось приходить

И в дни беды, трудясь для нас.

Немало здесь стоит таких,

Которых ваш отец лечил:

От верной смерти спас он их

И нам заразу потушил.

Тогда ты, юноша, за ним

Везде ходил среди больных,

Отважен, чист и невредим

Меж трупов, гноем залитых, —

И жив остался покровитель:

Хранил спасителя Спаситель.

Народ

Ученый муж, ты многих спас;

Живи ж сто лет, спасая нас!

Фауст

Склонитесь лучше перед тем,

Кто учит всех и благ ко всем.

(Идет с Вагнером дальше.) Вагнер

Что должен был ты, муж великий, ощутить,

Услышав эту речь и эти восклицанья!

О, счастлив, кто дары свои и знанья

С такою пользой мог употребить!

Приход твой мигом изменил картину:

Отец тебя показывает сыну,

Бегут, спешат, теснятся все вокруг;

Замолк скрипач, затихла пляска вдруг;

Проходишь ты – они стоят рядами,

И шапки вверх летят все тут!

Еще момент – и ниц они падут,

Как пред священными дарами.

Фауст

Пойдем туда: на камне том

Присядем мы и отдохнем немного.

Не раз я здесь сидел, томя себя постом,

Молясь и призывая Бога.

С надеждой, с верою в Творца,

В слезах, стеня, ломая руки,

Для язвы злой, для страшной муки

Просил я скорого конца.

Слова толпы звучат насмешкой злою

В ушах моих, и знаю я один,

Как мало мы, отец и сын,

Гордиться можем этой похвалою.

Отец мой, темный труженик, в тиши

Над тайнами природы тщетно бился;

В ее круги святые он стремился

Проникнуть всеми силами души —

По-своему, но честно. Меж адептов

Сидел он в черной кухне взаперти

И силился бальзам целительный найти,

Мешая разных множество рецептов.

Являлся красный лев – и был он женихом,

И в теплой жидкости они его венчали

С прекрасной лилией, и грели их огнем,

И из сосуда их в сосуд перемещали.

И вслед – блиставшую лучами всех цветов

Царицу юную в стекле мы получали:

Целительный напиток был готов [27] .

И стали мы лечить. Удвоились мученья:

Больные гибли все без исключенья,

А выздоравливал ли кто,

Спросить не думали про то.

Вот наши подвиги леченья!

Средь этих гор губили мы

Страшней губительной чумы!

Я сам дал тысячам отраву: