12 Жизнеописаний

Некоторые обвиняют его в скупости. Они ошибаются, ибо обратное доказывается тем, как он распоряжался произведениями искусства и своей собственностью. Рисунками, имеющими немалую цену, он одарил, как упоминалось, мессера Томмазо деи Кавальери, мессера Биндо и фра Бастьяно, и воспитаннику своему Антонио Мини он подарил все рисунки, все картоны, картину «Леда», все восковые и глиняные модели, так и оставшиеся, о чем упоминалось, во Франции. Дворянину флорентийскому Герардо Перини, другу своему, подарил три листа с божественно нарисованными черным карандашом головами, которые после его смерти перешли в руки славнейшего дона Франческо, наследного принца флорентийского, почитавшего их за драгоценности, что и соответствовало действительности. Для Бартоломео Беттини он исполнил и принес ему в дар картон «Венера с целующим ее Купидоном», произведение божественное, находящееся теперь у его наследников во Флоренции ⁸⁵; для маркиза дель Васто он исполнил картон «Noli me tangere», произведение редкостное ⁸⁶, то и другое превосходно написал красками Понтормо, как мы упоминали. Двух пленников подарил он Роберто Строцци, а своему слуге Антонио и Франческо Бандини – разбитую им мраморную «Скорбь о Христе». Не знаю, кто мог бы обвинять в скупости человека, раздарившего столько произведений, за которые он получал бы тысячи скуди.

Находясь при нем, я знал, сколько он сделал рисунков, сколько раздавал советы по поводу картин и зданий, не требуя никакой платы. Что же касается денег, то никаких доходов у него не было, торговлей он не занимался, в поте лица заработал он их трудами и прилежанием. Можно ли назвать скупцом того, кто, как он, приходил на помощь беднякам и, не разглагольствуя, давал приданое девушкам, обогащал помощников своих по работе и служителей, например, сделав богатейшим человеком слугу своего Урбино. Однажды на вопрос Микеланджело: «Что будешь делать, если я умру», Урбино отвечал: «Пойду служить еще кому-нибудь». – «Бедняжка, – сказал ему тогда Микеланджело, – скудости твоей я помогу», и сразу подарил ему две тысячи скуди, что впору цезарям или великим папам. Своему племяннику он давал три или четыре раза по тысяче скуди, а в конце жизни оставил 10000 скуди помимо своего римского имущества. Микеланджело обладал памятью глубокой и верной; достаточно ему было только раз увидать чужое произведение, чтобы точно его запомнить и им воспользоваться так, что никто и не замечал. Ни разу не случилось ему сделать произведения, похожего на другие его работы, так хорошо помнил он все сделанное им. Однажды за ужином, когда он был еще молод, его друзья-живописцы в шутку предложили ему нарисовать фигуру совершенно неправильную, вроде тех уродов, которыми пачкают стены люди, не умеющие рисовать. Память пришла ему на помощь, он вспомнил, что видал на какой-то стене одну из таких уродин, и, точно сейчас была она у него перед глазами, ее нарисовал, одержав верх над всеми этими живописцами. Такая удача – дело нелегкое для человека, владеющего превосходным рисунком и изысканностью вкуса.