120 миллиметров между нами

Когда служба закончилась, он стал обдумывать дальнейший план действий. Ему ещё с университетских лет предложили место в коллегии адвокатов нашего города, пусть пока и с должностью помощника адвоката, с перспективой стать государственным адвокатом, но он так же мог пойти работать в контору отца. Выбор был сложен: быть в самом низу и постепенно подниматься по карьерной лестнице, но увидеть самые разнообразные дела со всех сторон, либо же быть помощником там, где тебя все знают и точно не посмеют шпынять? Саша пока не знал. Второй вариант был более заманчив, но сужал возможности. Саша хотел познать все сложности профессии, понять какого это, быть без тёплого крыла, что прикроет тебя от удара, пройти этот путь самому.

Я до сих пор не знаю, быть может, действительно наши мысли материальны, и мы должны их чётко формулировать, дабы избежать бед? Как бы то ни было, судьба Саши решилась сама собой, при том самым жестоким из всех возможных способов.

В один день Саша ввалился в нашу квартиру, и я впервые его не узнала. Не узнала этот потерянный пустой взгляд и бледное лицо. Пока мы встревоженно смотрели на парня, не зная, что и думать, он стоял, словно бы глядя сквозь нас, а потом выдохнул всего два слова, перевернувшие жизнь: «Родители погибли».

Ещё днём дядя Влад взял жену и поехал за город отмечать день рождения одного из своих друзей, Саша же остался дома, так как приболел на днях, и ему ещё стоило отлежаться. Я сама днём видела тётю Раю и дядю Влада во дворе, спросила, куда это они без Саши собрались такие нарядные. Кто же знал, что я вижу их в последний раз, и это был наш последний разговор…

Как сейчас помню веселую улыбку соседа, когда он сказал, что они едут на день рождения, а тётя Рая попросила меня проконтролировать, чтобы Саша выпил антибиотик, если они задержатся. Они задержались… и больше не вернулись. Они попали в аварию, в них въехал какой-то пьяный придурок, что сел за руль, чтобы съездить на дачу «попариться в баньке».

Было очень тяжело и больно. Я всё никак не могла поверить, что больше никогда не услышу смеха тёти Раи и не попью у неё вечерком чаю с пирогом, пока мои родители на работе, что не смогу поболтать с дядей Владом, обсудить с ним новости из газет. В одночасье, я словно бы лишилась частички своей жизни, такой тёплой и уютной. Они мне были не просто соседями или родителями друга, нет, они мне были как вторые родители, и на их похоронах я рыдала наравне с Сашей, не в силах скрыть эту душевную боль. Ни разу не плакавший за все годы нашего знакомства, Саша давился слезами, порой просто не в состоянии даже дышать. Он позволял себе эту слабость, не смотря на то, что он уже взрослый молодой человек. Сейчас он был простым ребёнком, что потерял родителей, а тут возраст не важен. Мы стояли рядом, то и дело прячась в объятиях друг друга, разделяя одну боль на двоих.

Узнав о случившемся, на следующий день после аварии из Англии прилетел родной брат дяди Влада. Он тоже был юристом и управлял солидным адвокатским агентством в Лондоне. Как оказалось, родители дяди Влада и дяди Олега перебрались в Англию ещё когда братья были подростками. Там же они получили юридическое образование. Один согласился работать помощником отца-адвоката, второй же хотел вернуться на родину, невзирая на слова родителей, о том, что в России без связей и денег, тот ничего не сможет добиться. Но младший брат смог получить опыт, заработать денег и открыть своё агентство, показывая властному отцу, что он в состоянии сам позаботиться о себе. Эта семейная ссора практически полностью обрубила связи дяди Влада со своей семьёй. Он не общался с родителями, лишь прилетал на похороны отца и матери. С родным братом он не был в ссоре, но годы разлуки не прошли бесследно. Они могли изредка созвониться, но в гости друг к другу не летали: оба были слишком занятыми людьми.

Олег Семёнович Скворцов был высоким брюнетом с аккуратной небольшой бородкой и вечно хмурым и твёрдым взглядом. Отдалённо чертами лица он определённо напоминал своего брата, но лишь внешне. Мне он казался слишком холодным, словно бы не живым, каменным. От его улыбки не становилось легче, а при разговорах всё время хотелось вытянуться струной. В нём не было той теплоты, что была у его брата, но чувствовалась властность. В этом было их самое главное различие.

Однако жёсткий взгляд стал потерянным, стоило ему войти в морг, где я с родителями сопровождали Сашу, оказывая тому моральную поддержку, и увидеть тело своего младшего брата.

Этот мужчина, что в первую минуту нашего знакомства испугал меня, рухнул на колени, опираясь на секционный стол, где под простыней лежало остывшее изуродованное тело. И он заплакал. Горько. Надрывно. Шепча извинения брату, что они видятся только сейчас, и клялся, что ни за что не оставит его сына.

Убитый горем от смерти родного брата, он со всей возможной заботой отнёсся к родному племяннику, пообещав, что не бросит того.