127 часов. Между молотом и наковальней

Приключение на Райнире и те усилия, которые мы с Полом смогли выдать, неплохо продемонстрировали мне возможности моего организма. Это пригодилось уже на следующие выходные, когда из Аризоны приехал мой друг Джадсон Коул и мы сделали скоростное восхождение на Райнир по стандартному маршруту через ребро Разочарования. От приюта Парадайз до вершины и обратно мы сбегали за четырнадцать часов. На следующем скоростном восхождении я присоединился к команде из альпклуба «АКМЕ», шедшей на северную стену Шуксана, пожалуй одной из самых красивых гор в мире, и, пожалуй, это было одно из самых классных моих восхождений. Но подходы к горе наглядно иллюстрировали пословицу: «Если хочешь добраться до небес, ты должен пройти через ад». Мы вчетвером продирались через такой густой подлесок, что один из моих ледовых инструментов[37] оторвался от рюкзака, а я этого даже не заметил. Нам пришлось подниматься по крутому склону холма, сплошь покрытому пятисантиметровым слоем скользких ольховых веток. Я оступался на каждом втором шаге — и где-то там потерял нашу единственную карту. К счастью, мы запомнили описание и поэтому не сошли с маршрута. За восьмичасовой ночной переход мы одолели всего одну милю и к утру вымотались до предела, но уже при свете могли нормально ориентироваться.

Мы поднялись на северное плечо горы на высоту 1500 метров и на час вырубились. В полдень мы растолкали друг друга и двинулись дальше на закрытый ледник, где нам пришлось связаться попарно для страховки от провала в трещину. Я и мой напарник Брюс шли через лавинный конус, когда в трехстах метрах над нами, в середине склона, где сходились два ледника Северной стены, раздался грохот.

Остальные начали орать, чтобы мы бежали, и мы действительно рванули с Брюсом от лавины, но только в разные стороны. Нам удалось сделать три шага до того, как связывающая нас веревка натянулась, и мы рухнули на снег. Потом, конечно, когда мы вспоминали этот момент, то дружно ржали — очень уж комично это выглядело. Но тогда мне было не до смеха, я чуть не запаниковал. Повернувшись к Брюсу, я рванул нашу веревку и заорал, перекрикивая приближающийся грохот: «СЮДА!!!»

В тяжелых горных ботинках, кошках, с двадцатикилограммовыми рюкзаками, ослепленные ужасом, мы бежали через снежное поле. Это был какой-то кошмар: мы мчались изо всех сил, но время замедлилось, и казалось, что мы стоим на месте. Грохот наверху резко усилился, потом вдруг внезапно затих, как будто я вошел в звукоизолированную комнату.

Я быстро оглянулся через плечо и увидел как огромный — размером с автобус и такой же по форме — камень отделился от висячего ледника наверху и медленно пошел вниз. Он летел, вращаясь, как резко выбитый мяч в американском футболе. В испуге я замер и заорал Брюсу: «БЕГИ! НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ!» Со своего места я не мог четко определить, попадает Брюс под камень или нет. У нас оставалось всего две секунды до того, как мы получим точный ответ на этот вопрос. Я кинул провисшую веревку вниз по склону и начал быстро выбирать ее, таща Брюса и следя, чтобы веревка не запуталась в зубьях его кошек.

В эти секунды Брюс и не думал оборачиваться, только бежал ко мне, бежал как мог; лицо его было перекошено адреналиновым выбросом. Валун завершил свой полет гигантским снежным взрывом на пятьдесят метров выше и, слава богу, на сорок метров позади Брюса. А после удара качнулся, словно сошедший с рельсов железнодорожный вагон, и поехал по снежному полю к ближайшей ледниковой трещине. Импульс был лишь частично поглощен ударом, и по снегу камень ехал со скоростью автомобиля на хайвее.

Грохот утих. Ни один из нас не мог поверить, как стремительно все произошло. Брюс не видел падения, он не видел камня вообще, и, когда тот нырнул в трещину, Брюс все еще бежал. Опасность миновала, можно было перейти к шуточкам и похлопыванию по плечам.

— Вы уверены, что никому не нужно сменить нижнее белье? — сострил один из парней.

После такого потрясения нам, с одной стороны, хотелось отдохнуть и прийти в себя. Но с другой стороны, мы были сильно настроены на то, чтобы продолжать подъем и установить лагерь в намеченном месте прежде, чем стемнеет. Единственное, что мы себе позволили, — это уступить право работы первой связкой нашим товарищам. Все же нам требовался хоть такой условный отдых.

Ребята отработали первый километр по высоте, а потом вперед вышли мы. Брюс не до конца отошел от эмоционального шока и не был готов работать первым. Ему было тяжело топтать ступени, вбивать снежные якоря, а главное — психологически напрягаться, работая на нижней страховке.[38] Я забрал у него якоря, позаимствовал ледовый молоток[39] — вместо того, который я потерял в лесу, — и полез. Как только я проходил одну веревку, за мной поднимались остальные. Я вбивал передние зубья кошек в жесткий летний фирн и поочередно работал молотками, держа их, как кинжалы, обхватом верхней части ручек.