13-47, Клин

— В штанах с лубком точно будет неудобно, — пояснила она, — и не могу же я ходить тут в трусах.

«Вполне можешь», — подумал я, вслух не сказав ничего.

Однако я все же встал с дивана и подошел к шкафу, предусмотрительно забрав из коробки с пиццей оба ножа.

— Ты мне не доверяешь? — услышал я вслед.

— Да, — честно ответил я. — Никому не хочется получить ножом в спину. Ты готова была меня убить еще пару часов назад.

Она промолчала. Я нашел подходящие шорты, мне они были в обтяг, но Пантере наверняка оказались бы слегка великоваты.

Пока она одевалась, я решил, что еды с меня на сегодня хватит. Злоба постепенно отпускала, но некоторой эмоциональной разрядки мне все-таки недоставало.

Я поудобнее перехватил один из ножей и швырнул его в мишень. Нож воткнулся гораздо выше «яблочка», но засел довольно глубоко.

— Средненько, — прокомментировала Пантера ехидно, будто издеваясь надо мной.

— Я кидал его не в центр, а просто в любую точку мишени, — ответил я, — средненько, да? — я прицелился и метнул следующий нож.

Пантера от удивления даже приоткрыла рот. Лезвие моего первого клинка торчало из рукояти второго. Я очень часто проделывал с ножами подобные трюки, и впечатление каждого, кто это видел впервые, всегда было неизгладимым.

Я улыбнулся.

— Где-то пару лет уже это постоянно повторяю, если не больше. Здорово, да?

Она не ответила, и я решил, что, возможно, стоит попытаться с ней серьезно поговорить. Я взял ее за руку, Пантера от неожиданности вздрогнула, но руку не отдернула.

— Расскажи что-нибудь о себе, — попросил я.

— Приказываешь пленнице? — искоса взглянула она на меня.

— Не-а, — покачал я головой, — просто хочу с тобой поговорить. Вот и прошу.

Она снова покосилась на меня и ответила:

— Я знаю тебя с утра. Ты — враг, может, не моральный, но политический уж точно. Я сейчас в плену с множеством ранений, ничего не могу сделать. А твои друзья уже намекнули, что при ближайшей возможности они воткнут мне нож в спину. И я не знаю, зачем ты держишь меня здесь, но я тебе одно скажу — вещью я никогда не буду!

Я даже не ожидал, что ее настроение настолько резко поменяется за пару минут. Наверняка, свое воздействие оказали мои слова о недоверии к ней. Я подождал, пока Пантера переведет дух и в тон ей ответил:

— Я знаю тебя с утра. Ты — враг. Но я спас тебе жизнь просто потому, что никогда не допустил бы казни девушки на потеху толпе. Даже если она собиралась убить нас всех и разнести к чертям всю базу. Далее. Пока я рядом, ты не получишь нож в спину. Игрушки и вещи мне не нужны. Домогаться тебя я тоже не собираюсь. Я вылечил тебе ногу, плечо и кучу мелких ран, вместо гроба дал жилье, воду и еду. Я тебе зла не желаю! — я закончил и про себя добавил: «Пока что уж точно».

Пантера молчала.

— Расскажи мне о себе, — снова попросил я.

Она заговорила.

— Я участвую в этой войне уже семь лет. Но воюю не с Альянсом, а с собственными внутренними врагами. Ищу кротов, выявляю предателей с нашей стороны, внутри государства. Штабная война, я бы сказала.

— И драться ты тоже научилась в штабе, — сомнительно вставил я, вспомнив, как она попыталась провести мне подсечку.

Это был не вопрос, а ехидство, но Пантера этого не заметила или же просто не подала вида.

— Это уже лично для себя. Я занимаюсь спортом лет с десяти, а в боевых искусствах, полностью в здоровом состоянии, дам фору и некоторым парням.

Я улыбнулся, заметив, как она вставила слова «полностью в здоровом состоянии», но не прервал ее рассказа.

— У меня были родители и брат. Брата убили на войне около двух лет назад, а родителям я сама лично купила билет с этой чертовой планеты. Я и не помню времени, когда здесь царил мир, потому что, как и ты, родилась уже в самый разгар войны. Иногда я думаю, а правильно ли поступила? Родители теперь в другой галактике, новостей от них нет, я даже не знаю, живы ли они вообще. Но, знаешь, это гораздо лучше, чем сгинуть без вести в ваших краях, как это вышло с моим братом. Если бы они остались здесь и узнали о его пропаже, то не факт, что пережили бы это…

Она осеклась, и я заметил, как по щеке Пантеры прокатилась слеза. Мне вдруг захотелось обнять ее, но вместо этого я и сам начал говорить.

— Я своих родителей и не видел никогда. Не знаю даже, а были ли они? Ходят слухи, что многих детей в Альянсе выращивают в инкубаторах, дабы постоянно повышать количество воинов в системе. Я вот даже не знаю, ребенок ли я чей-то, либо же просто научный эксперимент. Впрочем, это все было настолько давно, что уже и значения-то не имеет. Во время войны рядом со мной гибли те, кто сами не раз спасали мне жизнь в пекле. Бывало, что они истекали кровью, а я был рядом и ничего не мог сделать. Я в те минуты всей душой ненавидел республиканцев, был готов зубами разрывать им глотки. Но я все же спас тебя сегодня, и пока что вообще не жалею об этом. Всю мою жизнь мне придется убивать, но выхода отсюда все равно нет. Нам читают лозунги о войне за свободу. Дерьмо это все собачье. Это не свобода, это — рабство.

Я закончил говорить. Получилось совсем на меня не похоже. Но результат превзошел все ожидания.