13 диалогов о психологии

А.: А что ты понимаешь под счастьем? В специальных исследованиях, посвященных этой проблеме [7], показано, как много факторов оказывает влияние на ощущение “счастья” у человека…

С: Я думаю, что главное — добиться согласования представления о счастье самого клиента и его действительного ощущения счастья в данный момент… Для этого все приемы хороши, лишь бы они “работали” на решение подобной задачи. Просто нужно знать, почему в одном случае мы используем одни приемы психотерапии, а в другом — другие… А.: Твои высказывания напоминают мне рассуждения одного из участников дискуссии о функции психотерапии в современном обществе и, соответственно, о задачах психотерапевта. В этих рассуждениях обсуждается вопрос о соотношении психотерапии и религии…

М.В. Розин: Единственная ценность психологии — внутреннее благополучие человека… Психология … помогает человеку найти согласие с самим собой, или, проще говоря, ее единственный закон — “будь счастлив” [8, с. 65, 64]. Важнейшее понятие религии — понятие “греха”. Греховно преступать абсолютные нравственные законы, изложенные, например, в десяти заповедях. Грех не перестает быть грехом, даже если он позволяет реализовать подавленные желания, и тем самым облегчает психологическое состояние человека; точно так же праведный путь остается праведным, даже если его ценой является психологический дискомфорт.

Психология не знает понятия “греха”. Психотерапевт можетупотреблять слово “грех” только в одном контексте: “Ваше 21 Е.Е.Соколова

Диалог 13. Человек в поисках смысла

ощущение греховности собственных действий”, то есть грех существует для психологии только как субъективное переживание, составляющее проблему человека, но не как внешняя оценка, основанная на объективных законах нравственности. Плохо же, согласно психологии, только одно: то, что мешает самому человеку жить (любить и работать, по Фрейду); все, что устраняет помехи для жизни, — хорошо…

Внесение в психологию не только идеи Бога, но даже просто нравственной системы разрушит психологию — она обратится в один из видов религии. Сила психологии и психотерапии — в полной безоценочности, в отсутствии любых абсолютов, кроме абсолютной ценности и истинности любого переживания [8, с. 65-66].

С: Значит, психотерапия находится “по ту сторону” нравственности, по ту сторону “добра и зла”? Но мне кажется, что что-то здесь не то… А.: Не ты один так думаешь.

Б.В. Ничипоров: Теперь по поводу уже роскошного и школьного тезиса автора: единственный закон — “будь счастлив”, который автор выдвигает в качестве цели и смысла психотерапии. При этом, как утверждает автор, греха нет и можно делать все, чтобы быть счастливым. Но все ли? Можно ли, к примеру, убить старуху-процентщицу? А.: Имеется в виду, как ты догадываешься, “Преступление и наказание” Федора Михайловича Достоевского…

Б.В. Ничипоров: Я-то понимаю, что М.В. Розин над старухой, но а как же нам, грешникам? Мы-то, твари дрожащие, это право имеем? Простите за такую стилизацию, но я намеренно сгустил краски, чтобы показать, что стоит за этим “счастьем”. Здесь же другие вопросы: может ли психолог дать совет, скажем, изменить жене, мужу, украсть, солгать ипр.?Яне спешу пока осуждать действие психолога в данном случае. Но нам хотелось бы узнать, как далеко зашел прогресс и все, так сказать, передовое и новое [9, с. 68]. А.: Нет, психолог, как мне кажется, не должен находиться “по ту сторону добра и зла” и уходить от решения нравственных вопросов: ведь он имеет дело с человеком! Мне представляется, это находится полностью в традициях отечественных направлений психотерапии. Вспомни наш разговор о гуманистической психологии и анализ этой психологии в работе Флоренской, опирающейся на традиции отечественной “философии человека”. Она, как ты помнишь,

Проблема моральных норм в деятельности психотерапевта 627

подчеркивает, что задача психотерапевта — стремиться не просто к “самосогласованности”, адаптации индивида к миру, а к пробуждению его “духовного Я”, наиболее “человеческого” в человеке.

Т.А. Флоренская: Психическая адаптированность, внутреннее и внешнее благополучие ребенка могут оказаться тормозом его духовного развития, а следовательно, началом объективного неблагополучия, нереализованное™ творческого призвания. И наоборот, “неблагополучный”, “неуравновешенный”, “трудный” ребенок может быть таковым из-за открытости своему “духовному Я” и неудовлетворенности своим “наличным” существованием, которую он пока не способен осмыслить и принять как форму жизни. На этом пути возможны и психические “отклонения” с точки зрения психодиагностики, рассматривающей личность лишь в плоскости ее “наличного Я”. В свете духовного измерения личностного развития эти отклонения приобретают иной смысл; иными являются и способы их коррекции: они направлены на духовное преобразование личности. Таковы основные отличия диалогического подхода от гуманистической психологии К. Роджерса [10, с. 108].