13-й Император. Мятеж не может кончиться удачей

— Вот только полученные от них сведения ничего нам не дали. Князь оказался не настолько глуп, чтобы не понимать — убийц и их покровителей непременно будут искать и не удовлетворятся, пока не найдут хоть кого-то, годного на эту роль. Поэтому проведший всех во дворец господин, через которого заодно поступали и все распоряжения от Гагарина, был отравлен. Причем все было обставлено так, чтобы все указывало на самоубийство из-за провала. Концы в воду, как говорится. Но не тут-то было. — Игнатьев зло усмехнулся, князя Гагарина он уже давно просто терпеть не мог. — Решившись в такой ситуации нарушить ваш запрет не трогать «Занозу» (так мы в узком кругу называли клуб оппозиционеров), я арестовал всех ее наиболее видных членов, находившихся в столице, и приказал немедля разыскать остальных.

Арестовывать начал я, разумеется, с Гагарина, — продолжил излагать Игнатьев. — Он оказался весьма слаб телесно и после небольшого физического воздействия все нам рассказал. Примерно пятнадцать минут назад, — глянув на часы, зачем-то уточнил Павел Николаевич.

И последнее. Быть может, вам еще не доложили, но на вашего дядю, Великого князя Константина Николаевича, также было совершенно покушение. О, ничего страшного! — предугадывая мой вопрос, поспешил успокоить меня Игнатьев. — Бомбист промахнулся, и князь отделался легким испугом, но, тем не менее, считаю, что ваши ближайшие сторонники вне дворца могут находиться в опасности. Я уже принял меры по усилению охраны.

Бомбист же, вот уж совпадение, снова оказался поляком. Он схвачен и сейчас допрашивается. — Граф ненадолго замолк, давая мне время переварить вываленную на меня информацию. — Каковы будут дальнейшие распоряжения?

— Пока никаких, — негромко сказал я, потрясенный мыслью, во что вылился такой, казалось бы, безобидный ранее заговор. — Хотя… — меня обуял бешеный приступ ярости. — Объявите в газетах, что на меня и мою семью было совершено покушение. Передайте нашим послам в Европе, особенно в Британии, чтобы непременно настаивали, что новорожденного наследника Российского престола, внука королевы Виктории, убили именно поляки. Прибавьте, что они же едва не убили и императрицу. Не раскрывайте подробностей, просто скажите, что заговором руководили польские магнаты и шляхта, соблазнившая своими посулами часть русской аристократии. После организуйте пару утечек с нужной нам версией событий, сплетням всегда верят охотнее, чем официальным газетам. Ну не мне вас учить, граф! Также подготовьте войска к отправке в Царство Польское и Привисленский край. Там непременно вспыхнет бунт. Я напишу письмо Муравьеву, он пройдется по ним огнем и мечом. И пусть не миндальничает! Подготовь указ об отчуждении имущества заговорщиков, — сыпал распоряжениями я. — И не скромничайте, граф, забирайте все что есть. Имения антирусски настроенных польских магнатов и шляхты — туда же, в казну. Если они окажутся чересчур осторожны и не выступят против наших войск, поводом послужит… поводом будет… — я задумался и перевел дыхание, — в конце-то концов, придумайте повод сами! Впрочем, лучше сначала немного подготовьтесь, — сбавил обороты я. — Газетные статьи оставьте к завтрашнему, чтобы не насторожились раньше времени. Вам что-то непонятно, Николай Павлович? — видя вопрошавший взгляд Игнатьева и мгновенно раздражаясь, упрямо наклонил голову я.

— Николай Александрович, — наедине Игнатьев нередко пользовался моим разрешением опускать придворные титулования, — вы понимаете, что подобные меры вызовут не только новое восстание в Польше, но, возможно, сильнейшие волнения в России? Как отреагирует на все это Европа?

— Да ты понимаешь, что я СЫНА ПОТЕРЯЛ?! СЫНА! — рявкнул я на опешившего Игнатьева так, что задрожали стекла в витражных окнах. Бурлившая во мне ярость наконец нашла выход. — Ты еще будешь мне говорить о том, как отреагирует Европа! — Я в бешенстве треснул кулаком по столу. Перевернувшийся от удара стакан покатился, заливая разложенные на столе бумаги коньяком. Я, не помня себя от ярости, схватил его и швырнул в камин.

— Спокойнее, Ваше Величество, спокойнее, — успокаивающе поднял руки Игнатьев. — А все-таки выпейте. Оно вам сейчас не повредит. — Он подхватил графин, подошел к серванту, вынул низкую толстую коньячную рюмку на тонкой ножке и доверху наполнил ее янтарным напитком.

Я, не глядя, выхватил из его руки огромную рюмку и, отвернувшись, одним махом осушил наполовину. От крепкого спиртного дыхание перехватило, я закашлялся, слезы потекли по лицу. Странно, но именно эти слезы как будто высвободили боль от недавних событий. Но как же так? Сын. У меня мог быть сын. В том мире у меня было три дочери, но я всегда хотел сына. И каждый раз с рождением дочери хотел все сильнее. Мы даже подумывали с женой о четвертом ребенке. Все это вспомнилось мне сейчас в одно мгновение, хотя и не приходило в голову раньше. Я совершенно отдалился от своей прежней семьи, всецело воспринимая себя тем, кем я, по общепринятому мнению, являюсь — Российским государем Императором Николаем Вторым.