13 несчастий Геракла

Правильно, а сверхумный Антон каждый раз попадался на одну и ту же уловку. Кстати, когда он решил отомстить мне той же монетой и во время очередного воскресного сборища любезно подал солонку, я, смущенный его приветливостью, сначала осторожно попробовал белую пыль и, сообразив, что передо мной сода, мигом вывернул всю емкость в суп негоднику. Только все это происходило более трех десятилетий назад.

— Николетта, мне же не семь лет, чтобы веселиться подобным образом, — возмутился я.

— Ну не знаю, — скривилась маменька, — видишь, он молчит и ясно дает понять: сливки невкусные.

Я обозлился:

— Нормальный продукт, попробуй сама.

— Ладно, — неожиданно прищурилась Николетта, — сейчас съем ложечку, только из креманки Антоши! И если там окажется соль… Имей в виду, Вава, накажу тебя.

Я пожал плечами: ну не смешно ли! Николетта собралась поставить сына в угол. Маменька схватила ложку, зачерпнула белую пену, подергала носиком и заявила:

— Запах чисто химический, не похоже на натуральный продукт, и консистенция странная, очень вязкая, как пластилин!

Я промолчал. Какой же наивной надо быть, чтобы ожидать от сливок из баллончика аромата, вкуса и качества подлинного молочного лакомства.

Николетта открыла накрашенный ротик, сунула в него ложечку и уставилась на меня.

— Ну что? — поинтересовался я. — Убедилась? Никакой соли или соды!

— М-м-м, — простонала маменька.

— М-м-м, — подхватил Антон.

— Ой, — заверещала, входя в комнату Лика. — Что это с ними, а?

— Не знаю, — совершенно искренне ответил я, — съели клубнику и завыли.

— Да? — изумилась Лика. — А я попробовала ягоды, когда мыла, и ничего.

Внезапно Антон вскочил и выбежал из комнаты.

— Куда он? — вопрошала Лика.

— Может, его тошнит? — предположил я.

В то же мгновение Николетта рухнула на диван и забила ногами по ковру.

— Тебе плохо? — всполошился я.

Было от чего испугаться. Обычно маменька орет в любой ситуации так, что вылетают оконные стекла, а сейчас молчит.

Я налил воды и протянул Николетте.

— Выпей.

— М-м-м, — затрясла головой она.

— Не хочешь пить, тогда ляг!

— М-м-м.

Да что случилось?! В гостиную вернулся Антон и ткнул мне под нос листок бумаги. Я уставился на текст:

«У меня не открывается рот».

Совсем растерявшись, я выхватил из его пальцев ручку и нацарапал:

«Почему?»

«Не знаю, наверное, паралич».

«Отчего?»

«Не знаю!!!»

На этой фразе я сообразил, что у Антона не расцепляются челюсти, но уши-то у него хорошо слышат! Можно же его спрашивать, а не писать на листке.

— У тебя что-нибудь болит?

«Нет», — появилась запись.

— Сейчас позову доктора.

«Что было в клубнике?»

— Сливки.

«И все? Ничего туда не засовывал? Они у меня зубы склеили, намертво, я даже проглотить не успел ничего!»

— Я, по-твоему, идиот?

«Да», — написал Антон с такой злостью, что сломал ручку.

Я повернулся к Николетте:

— У тебя не раскрывается рот?

Маменька судорожно закивала.

— Совсем?

Николетта покраснела, глаза ее расширились, стало понятно, что матушка пытается разъединить челюсти.

— Сядьте на диван, — велел я, — и ждите врача.

— Может, это вирус, — испуганно прошептала вернувшаяся Лика, — вроде чумы, сейчас и нас прихватит.

Мне было очень не по себе, с подобной ситуацией я столкнулся впервые, но хорошо знаю: в случае форсмажора никогда не следует поддаваться панике, надо сохранить по мере возможности холодную голову. Если сейчас засуечусь и заахаю, Николетта мигом упадет в обморок, Анжелика устроит истерику, а Антон начнет метаться по квартире, сшибая мебель. Нет уж, надо изображать полнейшее спокойствие. И потом, похоже, им не так уж и плохо, просто по непонятной причине рот заклинило. Впрочем, иногда такое случается, зевнет человек от души, а челюсти потом не сходятся…

— Во, гляди-ка, — донеслось из коридора, и в комнату вошла страшно довольная Нюша. — Здрасте вам, — продолжила она, — зуб сделали, теперича как новый, хочешь покажу, Ваня?

— Нет, — быстро ответил я, — ступай на кухню и завари нам с Ликой чай.

Нюша шумно вздохнула и с грацией бегемота удалилась. Из кухни незамедлительно полетело ворчание:

— Ктой-то дуршлаг на месте не повесил? Зачем брали? И воды на пол надрызгали, мяту разодрали! Ну чудаки прямо! Чаво хозяйничали!

Я набрал воздуха в грудь, чтобы крикнуть: «Нюша, замолчи!»

Но следующая фраза домработницы заставила меня насторожиться:

— Расшвыряли, разбросали! За каким лешим отвердитель выдавили? Ну, умники!

— Нюша, — заорал я, — ты о чем? Какой отвердитель?

Раздалось шарканье, и домработница вновь появилась в гостиной.

— Во, — сунула она мне пустой красный баллончик из-под сливок, — ктой-то весь упшикал и в помойку зашвырнул! Ну народ! Ну не хозяйственный! Сказано же! Чуть-чуть надо! И стену намочить, в мокром моментом схватывается!

Чувствуя, что земля уходит из-под ног, я постарался сохранить самообладание и твердо произнес:

— Нюша! В этом баллончике были взбитые сливки!

— Да никогда! — подскочила она. — Отвердитель!

— Это что такое? — дрожащим голосом осведомилась Лика.

— Муравьи к нам пришли, — словоохотливо объясняла прислуга, — а позавчера я таракана поймала. Ну, думаю, хозяйка меня со свету сживет, она прусаков до усеру боится.