13 несчастий Геракла

– Вот она, тяжелая жизнь нищенки, вынужденной экономить на питании, – подвела итог маменька и тут же принялась раздавать указания своей домработнице Нюше:

– Икру поставь на холод, миноги положи вниз, клубнику оставь на столе. Господи, как тяжело! Все приходится делать самой.

Нюша челноком сновала по просторной кухне, подгоняемая криками:

– Не туда! Заверни в фольгу! Осторожно, сейчас разобьешь! Так я и знала! Косорукое чудовище!

Наконец маман перевела дух, Нюша, шмыгая носом, вытирала желтоватую лужицу от разбитого яйца.

Я воспользовался возникшей тишиной и спросил:

– Что случилось? Ты потеряла документы?

Маменька повернула ко мне стриженную в салоне «Жак Блер» голову. Лучше вам не знать, во что мне обходится каждый ее поход в это парикмахерское капище.

– В отличие от очень многих людей, – язвительно заявила маменька, – я никогда ничего не теряю.

– Но Нора сказала мне…

– Она не поняла!

– Так что случилось?

– Сейчас сядем в гостиной, и расскажу. Ты что, не слышишь, старая идиотка? Немедленно ответь!

Последние фразы относились к Нюше, которая стояла возле подпрыгивающего от негодования телефонного аппарата с раскрытым ртом.

– Але, – завопила домработница, – хто! Чаво? Каво?

– Чаво, каво, – передразнила Николетта, – господи, сто лет как из деревни приехала, а разговаривать не научилась.

– Что случилось? – продолжал я любопытствовать.

– Сначала сядем.

– Но я тороплюсь.

– Не буду говорить на ходу, – уперлась маменька.

– Это тебя, Ваняша. – Нюша сунула мне трубку.

Я машинально сказал:

– Слушаю.

– Немедленно поезжай к Кузьминскому, – нервно заявила Нора, – там дым коромыслом.

Я глянул на Николетту:

– Говори скорей, в чем дело? Я ужасно тороплюсь.

Маменька обиженно поджала ярко накрашенные губки.

– Потом как-нибудь, когда отыщешь и для меня секундочку в своем плотном графике.

– Сделай одолжение, скажи.

– Я не приучена вываливать информацию по дороге! – Николетта решила не сдавать позиций.

Я секунду поколебался. Если сейчас покорно поплетусь в гостиную, то у маменьки возникнет сладкое ощущение полной победы над сыном. Следующие два часа она будет излагать какую-нибудь идиотскую историю о том, как ее оскорбила Кока. Помнится, месяц назад я выскочил в одиннадцать вечера из кровати, услыхав в трубке горькие рыдания Николетты.

– Жизнь кончилась, – стонала она. – О-о! Я такое узнала, просто ужас!

Слегка испугавшись, я прилетел на зов, был препровожден в гостиную и после часовых всхлипываний и истерических взвизгов наконец узнал правду. Маменьке предстояло пойти через пару дней на юбилей заклятой подружки Коки. Ради такого случая в бутике было куплено платье, чуть вконец не разорившее меня. Так вот, Николетта узнала, что другая ее не менее любимая подруженька Зюка приобрела себе такое же.

Поразмыслив над ситуацией, я быстро прошел в коридор и сказал надувшейся Николетте:

– Извини, я обязан бежать, когда надумаешь рассказать о том, что тебе надо, позвони.

Николетта молчала, но, когда я уже был на лестнице, она бросила мне в спину:

– Это нужно тебе. Но после такой обиды можешь даже не рассчитывать на мое прощение!

Недовольный собой, я сел в машину. Даже если раз в году я решаю проучить маменьку, та всегда оказывается в выигрыше. Теперь она будет изображать глубокую обиду, и мне придется потратить кучу времени и денег на «устаканивание» проблемы.

Глава 9

Когда я вошел в холл, из гостиной неслись истерические рыдания, какая-то женщина судорожно всхлипывала:

– Не знаю, это не я, не я…

Я осторожно втиснулся в гостиную и застал там Клару и Сергея Петровича. Девушка, прижимая к плоской груди стиснутые кулачки, словно заведенная твердила:

– Нет, нет, не я…

– Вот, – ткнул в нее пальцем Кузьминский, – можешь познакомиться, семейный вор, любительница брать то, что ей не принадлежит!

– Нет, нет… – трясла взлохмаченной головой Клара.

– Да, – заорал Сергей Петрович.

Девушка закатилась в истерике. Сначала она захохотала, потом осела на пол, легла на ковер в позе зародыша, подтянула острые коленки к носу и принялась стучать головой о пол.

– А ну прекрати, – брезгливо вымолвил дядя, – противно смотреть. Пошли, Ваня, попьем чаю, сейчас эта дрянь перестанет ломать комедию, и тогда мы решим, как с ней поступить.

Но мне стало жаль Клару, ее истерика казалась самой настоящей, не наигранной. Девушка и впрямь билась в припадке. Я наклонился над ней.

– Клара, успокойся.

Куда там, она меня даже не слышала.

– Мне кажется, следует вызвать доктора, – пробормотал я.

Кузьминский поморщился:

– Ваня, это обычные женские штучки, сейчас она еще обморок изобразит!

Не успел он закрыть рот, как Клара всхлипнула, дернулась и затихла.

– Пожалуйста, – усмехнулся Сергей Петрович, – вот и продолжение концерта.

Я внимательно посмотрел на Клару. Ее лицо было синюшного оттенка, из чуть приоткрытого рта стекала тоненькая струйка слюны. Шея девушки на ощупь оказалась чуть липкой. Подобное сыграть невозможно.

– Ей плохо, немедленно вызовите врача.