13 проклятий

– Не страшно, – отмахнулся Фабиан. – В худшем случае найдет лису. Объясним, что подобрали раненую и хотим подлечить. В этом-то вся прелесть.

Беспокойство было напрасным: пока они несли корзину наверх, никто им не встретился.

– Странно снова оказаться здесь… – сказала Рыжая, когда они проходили мимо дедушкиных часов на лестничной площадке.

– Тс-с, – одернула Таня. – Лисы не разговаривают, помнишь?

Она толкнула дверь своей спальни, вошла и опустила корзину на кровать. Рыжая выскочила, оставив на белье отпечатки грязных лап и лисью шерсть.

Сброшенная ею шкура упала рядом с Фабианом, он принюхался и сморщил нос. Таня же проявила деликатность.

– Если хочешь пойти в ванную, я найду тебе чистую одежду. Наверное, будет чуть маловата, но что-нибудь подберем. А Фабиан пока посмотрит насчет дневников.

– Да, еще о газетах… – вспомнила Рыжая, когда Фабиан ушел. – Писали про меня? Или про детей, которых я забрала?

– В газетах ничего не было. Но по радио в новостях сообщили о Лорен Марш. Ведь это ты выкрала подменыша в Саффолке…

Рыжая кивнула.

– Девочку вернули, – сказала Таня. – Мы вместе с Уориком слушали тот выпуск и поняли, что ты не могла ее вернуть, ты же была в царстве фейри.

– Не я, – покачала головой Рыжая. – Помнишь, я говорила тебе, что знакома с такими людьми? Видимо, кто-то из них ее вернул. Хотя бы с этим мне повезло.

– Тем не менее тебя еще ищут.

– Да. Но теперь в семьи, откуда я забирала подменышей, снова вернулись человеческие дети. Значит, единственный пропавший ребенок, который со мной связан, – это Джеймс. И известно, что я не виновата в его исчезновении. Если попадусь сейчас, то, наверное, ко мне могут проявить снисходительность, не то что раньше, когда дети считались украденными.

Рыжая вошла в ванную и заперлась. С нетерпением достала зубную щетку, щедро выдавила на нее зубной пасты. Ей так давно не удавалось ополоснуть рот ничем, кроме воды, что прохладный мятный вкус казался сейчас потрясающим – и восхитительным. Она почистила и прополоскала зубы и тут же повторила все, испытывая настоящее наслаждение.

Губы слегка покалывало, она взяла с вешалки маленькое полотенце, вытерла лицо и открыла краны над ванной. Кожа на голове, да и все тело зудели от грязи, Рыжая смотрела, как наполняется ванна – медленно, к ее досаде.

Когда она вылезла из ванны и открыла слив, туда стала стекать остывшая серая вода. Чисто вымытая Рыжая надела Танины, слишком короткие для нее, джинсы и просторную футболку.

Вернувшись в комнату, она увидела смущенного Фабиана, нацепившего на себя лисью шкуру, и Таню, сидевшую на кровати с тарелкой еды, принесенной из кухни. Фабиан безропотно снял накидку и положил на кровать.

– Она работает только на мне, – объяснила Рыжая.

– Расскажи все, что случилось с тобой в царстве фейри. – Таня пододвинула тарелку к Рыжей.

Та накинулась на хлеб и проглотила кусок, почти не прожевав. Непросто было сообразить, с чего начать. Поначалу рассказ получился довольно сумбурным. Таня и Фабиан слушали молча, и чем дальше, тем больше расширялись их глаза. Когда Рыжая закончила, Таня вытащила из-под кровати стопку потрепанных тетрадей.

– Это дневники Элизабет Элвесден? – спросила Рыжая.

Фабиан кивнул:

– Нужно действовать осторожно и быстро. Если Флоренс узнает, что дневники у нас, все сорвется.

24

Следующие два часа в комнате слышался лишь шелест бумаги.

– Помечайте закладками любые страницы, где есть хоть что-то интересное, – сказала Таня. – Места, события – вообще все, что может оказаться важным. Будем читать два часа, а затем обсудим, кто что нашел.

– Нужно просто обыскать дом, – проворчал Фабиан. – Мы же вроде бы знаем, что надо найти.

– Неплохо бы точно знать, что ищешь, даже если знаешь где. Да и то – как иголку в стоге сена, – сказала Таня. – Но все равно для начала надо выяснить, где можно искать. Дневники – лучшая отправная точка. Разберемся с ними и подумаем про других владельцев браслета.

Дневников было шесть, по два на каждого. Последняя тетрадь распалась на несколько частей, которые кто-то скрепил шнуром.

Через два часа чтения они, как и было условлено, остановились.

– Кто первый? – спросила Рыжая.

– Я! – тут же отозвался Фабиан. – Моя тетрадь начинается, когда Элизабет было шестнадцать, и заканчивается в восемнадцать лет. Ее девичья фамилия Сойер, Элизабет Сойер. Родители умерли, и ее взяла в услужение пожилая женщина по имени мисс Кромвель. По описанию Элизабет, это была скверная старая дева, которая обращалась с ней практически как с рабыней и платила очень мало. Придиралась по любому поводу. Но она не знала, что Элизабет умеет читать и писать, и Элизабет хранила это в секрете – откладывала деньги, чтобы покупать бумагу и чернила, и прятала дневник под матрасом. И записи делала только тогда, когда мисс Кромвель ложилась спать. Элизабет пишет о фейри – о том, что всегда их видела, и о том, как ее мать, умирая, в лихорадочном бреду говорила, что подозревает, будто новорожденную Элизабет подменили кем-то из «маленького народца».