13 разных историй

 Куда делись каникулы? Витяй и Лёшка вернулись из лагеря — ездили вместе во вторую смену — и стали подсчитывать, сколько ещё осталось гулять. Две недели, потом десять дней. Девять, восемь. . . Вот тебе и целых три месяца! Витяю ещё что! Он всё-таки перевалил в шестой, хотя и принёс в табеле четыре тройки и одну из них — по русскому письменному — с минусом. Вечно с этим письменным! Но всё-таки тройка — это вам не двойка. Тройка, хоть и не очень надёжный, но друг человека. Вот двойка — тут одни огорчения! А у Лёшки двойка в табеле значилась. Противная, жирная, с опущенным носом. Это означало, что ему предстоит переэкзаменовка по географии. Но Лёшка никак ещё не мог взяться за учебники. Каждый день он объявлял Витяю, что «завтра засядет», но приходило «завтра», и Лёшка переносил своё «засяду» на следующее утро. С некоторых пор он возненавидел географические карты. Особенно контурные. Ищи на них Австралию или Огненную Землю! Хорошо космонавтам! Поглядел сверху, как какая страна выглядит, и запомнил. А он только в трамваях ездит — откуда ему? Пожалуйста, где Васильевский остров или Выборгская сторона,— он покажет.

Однако географию надо было учить, иначе дома предстояли крупнейшие неприятности. И Лёшка сообщил другу, что окончательно и бесповоротно усаживается за учебники с послезавтрашнего дня.

Но тут как раз и началось такое, что опять сделалось не до географии.

В то самое послезавтра утром — звонок в квартиру. Является Витяй, вызывает Лёшку на лестницу и приглашает поехать в Зоологический сад. Там появился какой-то муравьед. Что за штука — непонятно, но, видать, образина страшная. Витяй, кроме того, берёт на себя связанные с поездкой расходы. Ну как тут откажешься. Действительно, надо же знать, что там у них за муравьед. В конце концов — ещё неделя. Успеется и с географией.

— Ладно, если уж тебе так приспичило, пошли.

Лёшка предлагает проехаться в автобусе. В автобусе интереснее.

Витяй согласен. Он, как известно, человек сговорчивый и за две копейки, если они есть, стоять не будет.

Они идут по Суворовскому две остановки и садятся в новенький голубой автобус. Машина бежит мимо знакомого Таврического, потом едут вдоль набережной, сворачивают на мост. Хоть и август, а день — только бы выкупаться. Нева и небо синие, одного цвета. Асфальт шинами натёрт, блестит, как пружина из будильника. В автобусе душно, и Витяй и Лёшка норовят высунуться в окно и жадно глотают встречный ветер.

Слева — крепость. Народу на пляже — что крупы на сковороде насыпано. Потом улица, как аллея. Потом опять дома справа и слева, но не такие, как у них на Дегтярной, а высокие, в большущих окнах, будто дворцы.

—  Тётенька, нам в Зоологический. Скоро?

— Да вы уже лишнего проехали! Сейчас сходите. Назад остановку, и направо по Горькому.

Витяй и Лёшка наперегонки метнулись к дверям. Но из автобуса на ходу не выйдешь. Пока не выпустят,— сиди, как запаянный в банке.

Наконец на панели! Уф, легче дышать! Перешли на другую сторону и зашагали по Кировскому проспекту. Ничего себе — очень даже хорошая улица. На проспекте разные магазины. Стёкла огромные. По такой улице и погулять невредно. Вдруг нате вам! Витяй останавливается и задирает голову. На стене орден величиной с колесо грузовика, а под ним вывеска.

 «Ор-де-на Ле-нина студия «Ленфильм», — читает вслух Витяй. — Вот здорово! Гляди, Лёшка, тут кино делают!

Лёшка слегка пожимает плечами. Он вообще любит показать, что его не удивишь ничем. Но красуется он зря. Лёшка и сам не знал, что кино делается в таком обыкновенном доме.

Внизу большие окна. За ними сидят тётки и что-то считают на машинах, как в приходной кассе, на Суворовском. Ни артистов, ничего такого особенного не заметно. За стеклом бумажное объявление :

— Неужели один? Зачем им? — Лёшка невольно касается торчащего из-под кепки клока.

Да нет. Много надо, и длиннющих, — догадывается Витяй и думает о том, что тому, кто это писал, конечно, не поставили минуса по письменному. Хорошо этим взрослым. Он толкает локтем Лёшку.

— Пошли! В Зоологический опоздаем.

Ещё несколько шагов, и опять задержка. Теперь остановился Лёшка. Он схватил Витяя за руку.  

—Смотри-ка!

На стене объявление :

Лёшка, как будто его толкнули чем-то, рот раскрыл.

    — Витяйка, ведь сегодня же и есть двадцать четвёртое августа...

    — Ну и что?

     — Как что? . . И время одиннадцать...

      — Ну и что?

       — Вот серый. Какой у нас тип?

       — Как какой. . . — Витяй обалдело смотрит на друга,  

       — Ну, русский у нас с тобой тип?  

       — Не американский же, конечно.

       — Пошли скорей, Витяйка!

      — Куда?

      — В кино записываться!

       — Да ты что, чокнутый? Кто нас возьмёт? Что мы — артисты?

       — Артистов мальчишек не бывает.

       — А не прогонят?

       — Видишь же, — приглашают.

Витяй ещё раздумывает. В кино записаться, конечно, заманчиво, но и муравьед — тоже вещь. А Лёшка уже шагает к входу на студию, и Витяю остаётся только спешить за ним.

Они минуют решётку двора и видят возле стеклянных дверей толпу подростков. Лёшка вздыхает:

 — Опоздали уже.

С хода оба друга втискиваются в толпу.

 — Записывают ещё?

  — Не знаю,— лениво отвечает какой-то долговязый парень.

  — А что сказали?

 — Не знаю.