14-я колония (ЛП)

Он ждал возможности и решил, что лучше будет другой конец комнаты с обеденным столом между ними. Эта женщина была смелой. Она любила обиду. Она целенаправленно ждала, чтобы сразиться с ним. Так что, если она придет за ним, по крайней мере, он может быть готов. Он обогнул стол и занял огневую позицию, направив пистолет в дверной проем.

«Что ты говоришь?» — позвала Аня. «Прийти. Поймай меня.»

Он покачал головой.

Считала ли она его такой небольшой угрозой?

Он сказал себе, что, возможно, в этом вся идея, чтобы заставить его совершить ошибку. Что бы сказал Малоун? Иди, не беги, в беду. Черт возьми. Он покинул свою позицию и подошел к двери в галерею.

Никакого вида милой милой Ани.

Он выскользнул, держа впереди пистолет.

Он быстро определил, что в галерею и из нее можно выйти четырьмя путями. Лестница, по которой он сначала проехал, столовая, где он был, дверной проем в дальнем конце, где появилась Аня, и последний портал в десяти футах от него.

Он подошел и увидел, что дверь ведет в узкую галерею, выходящую на бальный зал внизу. Другая длинная лестница примыкала к внутренней стене и вела вниз к полированному деревянному полу, усеянному столами без льняной ткани и украшений. Что сказал Штробл? Они готовились к торжественному открытию. Стеклянные двери внизу и окна наверху позволяли солнцу заливать пространство пещеры, что делалось еще ярче за счет глянцевых белых стен. Декоративные железные перила защищали внешний край протянувшегося перед ним полукруглого балкона.

Она была здесь.

Нет вопросов.

Так что приходите и получите это.

Появилась Аня.

Слева от него, за стеклянной дверью.

Подошва ее ботинка ударилась в его правую руку, вырвав «Беретту» из его рук. Он отреагировал вращением в тот момент, когда она выпрыгнула и повернулась к нему лицом. У нее не было оружия. Видимо, она хотела уладить этот вопрос из рук в руки. Для него это нормально. Он вспомнил, что сказал ранее человек из СВР, как она проходила формальную подготовку.

Опять же, его устраивает. Он тоже.

Она сделала выпад и оторвалась от одной ноги, в то время как другая велела ему дорогу. Балкон был узким, футов четырех-пяти в ширину. Не так много места для маневра. Но хватит. Он увернулся от удара и приготовил один из своих, нанеся сильный удар ей в живот, отбросив ее назад, где она упала на ряд деревянных стульев вдоль стены. Она быстро перекатилась и пришла в себя, но он видел, что ее немного шокировала ее неуклюжесть.

«Что случилось?» он сказал. «Не могу это принять?»

На ее губах появилась вызывающая ухмылка.

Большие жидкие карие глаза выражали гнев и ярость.

Она прыгнула, как кошка, схватив его за шею, ее пальцы впились в его плоть. Она обняла его за шею, а другой рукой сформировала тиски, которые держали его железной хваткой, и начала ограничивать его дыхание. Он повернулся так, чтобы ее позвоночник оказался напротив твердой внутренней стены, и вонзил в нее ее тело. Один раз. Дважды. На третий раз она резко выдохнула и ослабила хватку. Он развернулся, резко повернув ее руку, затем ударил ее правым кулаком в челюсть.

Но у нее была стойкость.

Локоть зацепил его затылок, врезавшись лицом в стену. Его руки дернули назад и вверх с болезненным двойным ударом молотка. Она заставила его встать на цыпочки, его лицо и грудь теперь прижались к стене. В фильмах и на телевидении было нормально видеть, как жесткая агрессивная женщина сбивает более крупного мужчину несколькими удачными ударами ногами и руками. На самом деле размер имел значение, и у него было преимущество и в весе, и в досягаемости.

Он упал, ноги обмякли, позволяя ему вырваться, затем он развернулся и ударил ее предплечьем в колено, выбивая ее ноги из-под нее. Она пыталась уклониться от движения, но опоздала на мгновение.

Она пошла вниз.

Она отскочила с ловкостью стакана, но он ударил ее прямой рукой по лицу, задев ладонью кончик ее носа.

Она пошатнулась от дезориентации.

Обмани меня один раз, позор вам. Обмани меня дважды, позор.

Он ударил ее еще раз, и она рухнула на ряд деревянных стульев, которые грохотали, одна из ног сломалась от удара. Тонкая струйка крови потекла по уголку ее рта.

«Ты хочешь еще?» — спросил он ее, его дыхание стало учащенным и тяжелым. «Давай, я отдам его тебе».

Его лицо наверняка имело вид угля, а не конфет. По крайней мере, так его мать описывала. Его с детства учили, что ударить женщину — плохо. Но его родители никогда не встречали таких хищников, как Аня Петрова. Через нее прошло достаточно дополнительных доз тестостерона, чтобы аннулировать правило «Никогда не бей женщину».

И еще оставалась проблема любимой машины.

Который этот псих застрелил к чертям и обратно.

Она осталась внизу. Вся ее энергия казалась потраченной.

Он нашел свой пистолет, затем прижал колено к ее позвоночнику, прижав ее к полу.

«Вы арестованы.»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

РОССИЯ