14-я колония (ЛП)

Три дня назад он договорился о чартерном самолете, ожидая разговора с Бельченко. Этот самолет теперь ждал в Улан-Удэ. Наконец он знал пункт назначения, за исключением того, что для въезда в Канаду ему потребуется виза. Конечно, он не мог получить его по закону, да и времени не было. Вместо этого он разработал альтернативу, и обещание чартерной компании выделить больше денег обеспечило ей столь необходимое сотрудничество. Ему оставалось только надеяться, что Бельченко сказал ему правду.

Но почему бы и нет?

Он продолжал ехать, замерзшее асфальтобетонное покрытие грохотало в свете фар. Погода здесь казалась чужой, как космос. Зима казалась ему тюрьмой кристального холода. Однако версия этого года была терпимой. Может быть, предзнаменование? Предвестник хороших новостей о том, что эта миссия может быть успешной? Он слишком долго жил на расшатанных нервах. Он часто задавался вопросом, был ли он последним в мире настоящим коммунистом. Идеология в чистом виде казалась давно ушедшей — или, возможно, ее никогда не существовало, или, по крайней мере, не так, как предполагал Карл Маркс. Китайская версия была неузнаваема, а различные более мелкие режимы, разбросанные по всему миру, были коммунистическими только по названию. По сути, философия, которой его учили, вымерла.

Он вдохнул жареный воздух, вырывающийся из автомобильного обогревателя.

Бледный ятаган луны выглядывал сквозь облака. Во рту пересохло от напряжения, старые инстинкты укололи его знакомым образом. Для него больше не будет упущенных шансов. И хотя он мог быть лишь тенью своего прежнего «я», он больше не чувствовал страха, который испытывал в тот день 1991 года, когда толпа штурмовала Лубянку. Вместо этого он был укреплен убеждением, и это осознание успокоило его.

Беспокойство слишком долго преследовало его. Ничто не способствовало покою. Его гнев нельзя было обуздать, но его можно было временно успокоить сексом и алкоголем. К счастью, он так и не стал зависимым. Это были слабости, которых он никогда не допустил. Он считал себя человеком сердца и совести. Он молчал, редко ссорился и избегал споров. Жизнь пыталась превратить его в зомби, подавляя все чувства, но в конце концов она только подпитала его месть. Тот факт, что он осознал эту реальность, казался доказательством того, что он по-прежнему владел собой. Он был не просто куском плоти с зубами и животом. Он тоже не был реликвией. И он не был незначительным.

Вместо этого он был мужчиной.

В голове у него промелькнуло воспоминание.

День, когда он впервые заговорил с Аней.

Он ехал по той же дороге в Улан-Удэ, чтобы насладиться звуками города — машинами, рожками, сиренами — посмотреть на сгорбленных бабушек в платках и бесформенных платьях, а также посидеть с мужчинами в пальто из грубой выбеленной ткани., растянувшись на скамейках, самый уставший, бледный и напряженный. Он любил базар, широкую мощеную улицу, затененную деревьями и заполненную людьми. Открытые деревянные будки, потемневшие от возраста, были выстроены по бокам. Чаще всего выставлялось зерно, каменная соль, специи или местные продукты. Одни предлагали одежду и товары, другие продавали консервы и свечи. Его утешал густой запах толпы, странная смесь пота, влажной шерсти, чеснока, капусты и кожи.

Его любимым кафе было выбеленное здание с остроконечной крышей и широкой деревянной верандой недалеко от бюста Ленина. От базара его отделяла невысокая стена из обломанных валунов. На земляном полу под темными деревянными балками стояли прочные деревянные столы. Внутри была вырезана каллиграфия в рамке. Приглушенное освещение и неброские углы обеспечивали уединение. Весной и летом внешнюю стену украшали цветы. Иногда можно было даже услышать топот лошадиных копыт по тротуару.

Аня пришла за холодной водой, одетая в форму местной милиции. У нее было чистое, естественное лицо, не испорченное косметикой, и восхитительный смех вырвался из глубины ее горла. Веснушки присыпали ее бледную кожу. Ее зубы слегка выступали из тонких губ с крохотной щелью посередине. Ничего в ней не говорило о тупости или отстраненности, и при этом она не казалась озабоченной мечтами о своей юности. Наоборот. Ее глаза оставались наполненными тайной и волнением. Он представился, и она заговорила с ним откровенно и искренне, в которых он никогда не сомневался.

Все в ней свидетельствовало о силе.

Несколько раз он видел ее в городе, и в ходе расследования выяснилось, что она уважаемый сотрудник полиции. Люди рассказывали историю о том, как банда ворвалась в местный клуб, проехала прямо через двери и окна, а затем всех избила. Аня была одной из первых на месте происшествия и сбила четверых мужчин, почти убив двоих из них. Люди уважительно произносили ее имя.

Как и его когда-то.

Он вспомнил резкий аромат жареной на гриле говядины, доносящийся из вертела на металлическом гриле. Мякоть была нежной и сочной с восхитительным дымным ароматом.

Вместе они наслаждались трапезой.

«Мой отец был лидером партии», — сказала она ему. «Он был важным человеком в этом городе».

«Он все еще?»