14 недель (ЛП)

Они дали ей пять лет с условно-досрочным освобождением через три. Она должна была выйти на свободу до того, как станет слишком старой, чтобы продолжать стремиться к своей мечте о звездной славе, и с настоящим скандалом и душещипательной историей за спиной, чтобы действительно продать ее.

Но когда ее уводили, она обернулась, и ее взгляд упал прямо на Кензи. Я почувствовал, как все ее тело напряглось позади меня, и потянулся, чтобы положить руку ей на бедро, зная, как она все еще расстроена из-за предательства, независимо от того, как сильно она хотела сказать, что все уже позади.

— Кензи, я… — начала она, крокодильи слезы наполнили ее глаза.

К счастью, моя девочка была слишком умна, чтобы купиться на эту чушь.

— Даже не пытайся оправдываться, Кэсс, — сказала Кенз, удивив меня тем, насколько сильным был ее голос. — Ты ничего не сможешь сказать, чтобы загладить вину за такое предательство. Надеюсь, в тюрьме твои волосы станут сухими и ломкими.

А это для таких девушек, как Кенз и Кэсс, было равносильно надежде, что их отпилят в душе.

Как бы это ни было неуместно, я не мог бороться с этим, я откинул голову назад и рассмеялся прямо там, в переполненном зале суда.

— Чего бы это ни стоило, — сказала Кэсс, глаза сразу же прояснились, показывая, какой мошенницей она была, — я же говорила тебе рискнуть с ним.

С этими словами ее увели.

Кенз долго молчала, все ее тело было выпрямлено, она сосредоточилась на двери, за которой скрылась ее старая подруга, чтобы быть переведенной для отбывания наказания.

— Поговори со мной. — Моя рука поднялась и погладила ее волосы за ухом, пальцы прошлись по шее и легли на плечо.

— Насколько все это было притворным? — спросила она, ее голос был едва выше шепота, когда она снова прислонилась ко мне. — Думаю, это то, что я не могу забыть. Не может быть, чтобы все это было понарошку, не все эти годы. Сколько было настоящего, кто был просто другом, а сколько было тем, кто планировал меня поиметь?

Я обнял ее, наклонившись, чтобы прижаться губами к ее голове.

— Дорогая, скорее всего, это вопрос, на который у тебя никогда не будет ответов. Тебе просто нужно добраться до места, где они тебе не понадобятся.

Ее выдох был медленным, казалось, что с ним уходит большая часть напряжения.

— Да, — согласилась она, кивая. — Когда-нибудь, да?

— Да, дорогая, когда-нибудь.

— Только не сегодня. Сегодня будет много стервозности.

На это я улыбнулся.

— Да, ничего другого я и не ожидал.

Кензи

1,5 года спустя

— Ты ведешь себя неразумно, — настаивала Риз, в ее тоне смешались раздражение, покорность и легкое расстройство.

В целом, Риз не была слишком эмоциональной. Или, может быть, правильнее было бы сказать, что она не казалась такой уж эмоциональной, потому что я всегда был тем, кто переходил от нуля к ста.

Но в этом случае она не сдавалась.

Мы сидели в люксе, который был закрыт на день, чего я никогда не делала, но это был особый случай, и он полностью соответствовал этому случаю.

У нас была примерка платья.

Для моей свадьбы.

Мне все еще было странно даже думать об этом: моя свадьба. Я выходила замуж. Я собиралась пойти к алтарю в самом шикарном свадебном платье, которое когда-либо было создано, произнести клятву, принять кольцо и провести остаток жизни с мужчиной, который, как я думала, был не в моем вкусе, но оказался самым удивительным человеком, которого я когда-либо встречала.

Воистину.

Не было никого, кто хотя бы приблизился.

Он позволил мне быть собой. И он делал это без колебаний, недовольства или придирок. Он ценил мой дух, восхищался моим стремлением и заботился о том, чтобы не проходило и дня, чтобы я не чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.

И он хотел на мне жениться. Об этом свидетельствовал сверкающий, притягивающий свет, потрясающий бриллиант квадратной огранки на безымянном пальце моей левой руки. Он подарил мне его пять месяцев назад, на нашу годовщину.

После долгого, продолжительного плача, во время которого я заставила его поклясться, что он никогда никому не расскажет о нем под угрозой кастрации очень тупым кухонным ножом, я спросила, не выбрал ли он этот день, чтобы не помнить о двух годовщинах.

Он так и сделал.

Что только заставило меня полюбить его еще больше.

В общем, я выходила замуж. И пока я еще работала над дизайном своего платья, у меня уже было несколько вариантов для подружек невесты: Элси, Алекс, Джени, Амелия и, конечно же, Риз.

Все они были по-своему занозами в моей заднице. Хотя, поскольку я занималась модой большую часть своей взрослой жизни и потому что у меня был определенный тип фигуры, которому абсолютно не подходила любая одежда, я полностью понимала, что Элси и Алекс не хотят носить каблуки, поскольку они обе итак высокие, что Джени не хочет низкого выреза, поскольку она довольно маленькая в области груди, и я была спокойна, что Амелия хочет что-то, что облегает талию и расширяется на бедрах, поскольку это была ее так называемая «проблемная зона».

Я была искренне рада приспособиться в пределах разумного.

Ключевое слово здесь — в пределах разумного.