14 недель (ЛП)

— И я здесь не для того, чтобы пытаться объясниться.

— Потому что никаких объяснений не будет достаточно, — согласилась я, не уступая ей ни дюйма. Она не сделала ничего, чтобы заслужить это. — Так зачем же ты тогда здесь?

— Не то чтобы ты всегда была меткой, Кенз. Ты была моим лучшим другом. Правда, ты была моим единственным другом практически всю мою жизнь. Я просто… Я не могла представить, что не смогу увидеть, как ты закончишь. Знаешь, семь лет назад я и представить не могла, что ты станешь матерью, — сказала она, наблюдая, как девочки гоняются за каким-то жуком, визжа, когда каждая пыталась схватить его из воздуха.

— Я всегда видела себя здесь, — сказала я, удивленная, что она не могла этого сделать.

— Работа была для тебя жизнью, Кей. Я не говорю, что это было неправильно, но никогда не казалось, что ты сможешь поднять голову от своего эскиза и увидеть мужчину, сосредоточиться на нем достаточно долго, чтобы все получилось.

— Случались и более странные вещи, — сказала я, кивая. — Например, моя лучшая подруга поимела меня по-настоящему ужасным образом. Вот, это была жесть. — Я хотела обратиться к ней напрямую с тех пор, как услышала ее голос, но хотела сделать это так, чтобы не показаться уязвимой, не дать ей преимущество. — Знаешь, я бы дала тебе деньги, Кас. Если бы ты сказала мне, что тебе нужно двигаться дальше, что моя мечта — не твоя, что ты хочешь уехать в город и действовать, я бы дала тебе эти гребаные деньги. Я бы даже не колебалась. Ты помогла мне поставить мою мечту на ноги; я бы с радостью сделала то же самое для тебя. Думаю, мне не нужно говорить тебе, какой сумасшедшей, поганой сукой ты была, чтобы так поступить со мной. И не только со мной, но и с моими друзьями и семьей. Я бы не поверила, что ты способна на что-то настолько эгоистичное, если бы не видела это сама.

— Кенз…

— Что? — огрызнулась я, качая головой. — Правда, что? Что ты можешь придумать, чтобы сказать сейчас? Что Санти уговорил тебя? Ты забываешь, я ходила на все твои спектакли в школе, Кас. Я знаю, когда ты играешь. И то дерьмо на трибуне, когда Санти вот так выслушивал тебя, это была игра. Конечно, он был подонком, который пошел на это, но я думаю, что ты была здесь вдохновительницей, Кэсси. Потому что, откровенно говоря, если его стремлением в жизни было присоединиться к гребаной мафии, то он явно не был мозгом операции. Это сделала ты. Это на сто процентов твоя вина. Так что, все, что я хочу услышать от тебя сейчас — стоило ли оно того? Стоило ли это того, чтобы над тобой работали, ведь синяки были настоящими? Стоило ли это того, чтобы потерять годы своей жизни за решеткой? Стоило ли терять единственного человека, которому было на тебя не наплевать?

Она посмотрела туда, где девочки лежали на земле, уставившись в небо, спокойные на одно блаженное мгновение. Она выдохнула достаточно сильно, чтобы все ее тело пришло в движение.

Когда она снова посмотрела на меня, на ее лице не было никакой актерской игры, только чистые, необработанные эмоции.

— Нет, — сказала она, вставая и закидывая свою сумочку дальше на плечо. — Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, и я знаю, что это ничего не изменит, но мне жаль. И я желаю всего самого лучшего тебе, Тигу и девочкам.

С этими словами она ушла.

Я смотрела ей вслед, возможно, все еще немного параноидально, пока она не скрылась в машине, за рулем которой сидел мужчина, и не исчезла.

Она была права.

Я не хотела этого слышать.

Но это ничего не меняло.

Она никогда больше не будет в моей жизни; она никогда не сможет пойти со мной и Тигом выпить; она никогда не узнает, как звучат голоса моих дочерей. Есть такие формы предательства, которые никогда нельзя простить.

Но, так или иначе, в тот момент все было окончательно решено.

Хотя я абсолютно спокойно жила дальше, жила своей жизнью и успешно не вспоминала имя Кэсси в течение долгого, долгого времени, там всегда оставалась трещина.

Ее появление фактически заделало ее.

Этот момент был тем, на что надеется каждый, у кого разбито сердце от предательства.

Это было закрытие.

— Мамочка! — закричала Ария, заставив мой взгляд вернуться к ней, сердце бешено забилось, и я увидела, что она стоит там, руки на бедрах, ноги на ширине плеч, и ведет себя как ее мать.

— Что?

— Брия не приклоняется, — сказала она, посылая сестре особый взгляд, и я не могла не рассмеяться. — Я королева, а она не приклоняется.

О, с ней будет нелегко, это точно.

И когда-нибудь она сделает какого-нибудь беднягу несчастным… и счастливым.

Тиг

17 лет спустя

Это был кошмар.

— Тиг, тебе нужно дышать, — напомнила мне Кензи, ухмыльнувшись, что, по ее мнению, было совершенно нелепо. Для нее, скорее всего, так и было.

— Папа, ты знал, что этот день наступит, — сказала Ария, качая головой. — Я предупредила тебя за две недели.

Он знал.

Это не имело значения.

Два года не подготовили бы меня.

Разве хоть один порядочный отец готов к тому, что его девочка начнет встречаться?