14. Женская проза «нулевых»

Через несколько часов они, продрогшие, лежали в постели и пили виски со льдом. Дато, как ни странно, пребывал в хорошем настроении, поездка на океан его взбодрила. Он сказал, что Надежда странная женщина, но зато с ней не соскучишься. Надежда кивнула, зубы стучали по горлышку бутылки. Скука была настоящим бичом мужчин с деньгами. Мужчин, разъезжающих на такси по Нью-Йорку, декорирующих салоны своих авто Louis Vuitton’ом. Надежда не знала, почему, но веселье, которое могли обеспечить деньги, было всегда каким-то мрачным. И коротким. Такси, Louis Vuitton, поездки по всему миру, сумасшедшие, странные женщины – всё это было отчаянной попыткой откупиться от скуки. Впрочем, у Дато, кажется, получилось. Не получилось у Надежды.

– Я хочу сделать тебе какой-нибудь подарок, – он выпил грамм 200 и стал чувствительным.

– Конечно, хочешь, – сказала она.

– Ты говорила про сумку.

– Я говорила, но не в этом смысле. Хотя неважно. Я не могу тебе запретить. Для тебя это всё равно ничего не стоит.

– Зря ты так говоришь, – он внимательно и немного виновато посмотрел на нее, – ты мне очень сильно нравишься.

Надежда хотела сказать: тогда женись на мне, живи со мной, сделай мне ребенка. Или не женись, а просто сделай ребенка. Я буду растить его на твои деньги, а ты будешь иногда приезжать и дарить ему какие-нибудь несуразные и очень дорогие подарки. У нее нашлось бы еще с десяток вариантов того, что Дато мог бы сделать для нее, но она промолчала. В тот день, в постели с бутылкой виски, она поняла, что любовь – это тот же бизнес. Для нее нужны ресурсы – финансовые, временные и, главное, эмоциональные. Когда их нет, любовь тоже невозможна. Или возможна, но в таком вот варианте, как у нее с Дато. Ее итогом обычно становятся сережки от “Tiffany”, машина класса люкс, при особенном благоволении звезд – квартира. Это означает, что любовь удалась и каждый ее участник получил награду.

Надежду Дато оценил в дорожный комплект от Louis Vuitton – чемодан на 20 литров и две сумочки: для ручной клади и для документов. В бутике “Louis Vuitton” в “MACY’s” на них смотрели со смесью восхищения и опаски. Американцы и представить себе не могли, что кто-то может купить три кожаные сумки за четыре тысячи долларов. Рядовые посетители “MACY’s” заходили в бутик как в музей. Продукция Louis Vuitton вызывала у них восторг, зависть, любопытство, но только не желание ее приобрести. Надежда молча стояла и ждала, пока две темнокожие девушки заворачивали покупки.

– Oh my God, – сказала одна из них другой, понизив голос, – how lucky she is! He’s rich and he loves her!

Выстрел из прошлого

Елку поставили на бывшей клумбе, прямо там, где в девяносто седьмом застрелился отец Саши Самыкина. Миша тогда еще не родился, да и самому Саше Самыкину в девяносто седьмом едва исполнился годик, так что своего отца он не помнил. В сладкой, как чай, вечерней скуке Миша смотрел на елку из окна первого этажа их развернутого буквой П дома в гарнизонном городке – взвод под руководством старшего прапорщика Денисова развешивал на елочных лапах светящиеся гирлянды и почему-то яблоки.

Комнаты были проходные, и слышались крепкие ругательства телегероев сериала «Бригада». Приходя домой, отец сразу же включал телевизор, хотя сосредоточиться на фильме или программе новостей ему редко когда удавалось. Мать собирала ужин – ее жизненным принципом было отсутствие лишних движений, и поэтому ужинали всегда поздно, измаявшись ожиданием. Матери и в голову бы не пришло покормить Мишу, а отцу еду снова разогреть, когда он вернется. Пока она расставляла тарелки, отец, тоже старший прапорщик, как и Денисов, читал книгу про персидского царя Дария.

Отец вообще много читал, а мать почти никогда.

На подоконник пружинно скакнула и ткнулась свежим мокрым носом Мише под руку Пумка. Пумка была кошкой, серо-тигровой с желтыми глазами, у нее уже три раза были котята.

Маленький Миша так сильно и много болел, что даже не мог ходить в детский сад. Стоило ему появиться на пороге игровой комнаты, как тем же вечером температура неумолимо поднималась и Мишу – жаркого, потеющего – испуганная мать укладывала в кровать. Отец устало плелся в санчасть за доктором, который и сам устал к ним ходить, говоря всегда одно и то же: «Слабая носоглотка, гланды надо вырезать», – и рекомендовал не откладывая ехать в тверскую больницу, где такие операции делают. Мать панически боялась удаления гланд, когда-то они сгубили ее младшего братика: хирург занес какую-то инфекцию – и начался сепсис.

Неожиданное решение подсказала медсестра Нина Владимировна, чьей сильной страстью были солдатики первого года службы. Заглянув, чтобы сделать очередной укол – тогда у Миши случилась фолликулярная ангина, – медсестра о чем-то хихикала с матерью на кухне. Потом разговор стал более серьезным, и сквозь бредовую вату подступавшего сна Миша различил:

– А вы бы кошку завели.