15 лет и 5 минут нового года (СИ)

— Ты мне что-то сказать хочешь?

Не повернулся ко мне, но засуетился быстрее. Прекрасно знает, где что лежит. За одно утро выучил? Вечерами он не смотрел, что я на кухне делаю. Мне так казалось. Сейчас приехал ради Греты или… Нет, я не хочу ничего знать. Ничего плохого. Для меня.

— Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста…

Он обернулся с улыбкой и отставил для меня стул.

— Я скучала… — проговорила тихо, так и не отойдя от косяка. — Почему ты уехал?

— Чтобы ты не заболела, — Игорь постучал по стулу. — Садись, у тебя же нога болит.

— Уже не болит, — я по-прежнему прижималась щекой к косяку. — Вылечил…

Он бросил стул, подошёл ко мне, и я сменила дверной косяк на его плечо.

— Малина, поешь и ложись спать.

— Не могу, не хочу… — я заставила себя отстраниться, а то бы снова разревелась. — А ты ешь, пожалуйста. Я пока Грете паштет дам.

— Я не хочу один есть. Ну хоть лаваш съешь. Один раз можно… На ночь.

Я улыбнулась. Как-то горько. Игорь шагнул к столу и постучал пальцем по крышке бутылки.

— Налить?

Я покачала головой и шагнула к холодильнику. Грета без ужина ушла на подстилку. Пришлось звать обратно.

— Не слышит, — объяснила я, почему кричу.

Пришла, понюхала миску и уставилась на меня одним глазом.

— Ешь.

Собака тяжело вздохнула и, точно сделав одолжение, уткнулась чёрным носом в миску. Я за подгузник подвинула с прохода ее свернутый на сторону зад с опущенным хвостом.

— Почему они так быстро стареют?

— А почему мы? Так быстро стареем…

— Покрась виски… Будешь вечно молодой.

Игорь закатил глаза.

— Тебе стыдно, да? — он снова смотрел на меня, перекатив весь вес на локоть, вдавленный в край стола. — Я просил постричь меня так, чтобы тебе не было рядом со мной стыдно.

— Так бы и говорил. Может, у вас в бизнесе и принят этот иносказательный язык, а в парикмахерской нужно четко говорить, что тебе нужно.

— А если не знаешь, что нужно?

— Даже в сорок лет не знаешь?

Он пожал плечами и улыбнулся ещё шире.

— Чем старше, тем дурнее, а не наоборот. Старость — это мудрость понимать, что ты дурак и не знаешь, как надо жить правильно. Это в двадцать пять ты самый умный и расписал свою жизнь на полвека вперёд.

— Ну, Видал Сассун в двадцать шесть лет открыл в Лондоне салон и перевернул индустрию красоты во всем мире. Он знал, что делает…

— Ну, он индустрию переворачивал, а я в его возрасте баб трахал. В этом наша с ним большая разница. Ты сядешь наконец за стол?

Я села, просто согнула ноги в коленях. Потом хотела встать, но не успела — его большая ладонь накрыла мою, когда Игорь заметил, что я решила опереться на стол.

— Чай? Я сейчас заварю. Сиди. Чувствуй себя, как дома…

— Ну да… — я откинулась на спинку стула. — Ты только в гостях чай завариваешь.

— Хватит меня пилить! Лучше скажи, чего такого революционного сделал твой Сассун. Кроме шампуня от перхоти?

Я рассмеялась ему в спину.

— Это Хеден Шолдерс. И это не имя… У Видала была простая мысль: избавиться от излишеств и вернуться к простым срезам и формам. Проще говоря, как волосы растут, так и надо их стричь, а не создавать на голове скульптурные сооружения, которые нужно нещадно заливать лаком, чтобы они стояли. Цель — подстричь женщину так, чтобы она вымыла голову и пошла на работу без фена. Забыл рекламу его шампуня: вош энд гоу?

— Вот так меня и стриги.302468

Игорь опустил передо мной чашку с горячим чаем.

— Осторожно.

— Я всех стригу осторожно.

— Я про чай сказал.

— Да я поняла…

Мы уже сидели напротив друг друга. Он взял себе лаваш и бастурму. Я держалась обеими руками за чашку, а оба глаза зацепились за него, и я не могла отвести взгляда от до боли знакомого лица. Влюблённого взгляда? Да не дай бог!

— Вот ты смеёшься, а парикмахеры меняют ход истории. Видал победил стереотипы в женских прическах и подарил женщинам долгожданную свободу от часовых укладок, которую вы, мужики, не цените…

Кухонька крохотная. Я смогла протянуть над столом руку и потрепать Игоря по волосам.

— Только на ощупь определяешь, что пора стричь?

Помнит? Помнит, как соблазнял меня?

— Просто хочется дать тебе подзатыльник! — выплюнул я с улыбкой.

— Ну так дай, вместо того, чтобы стряхивать в тарелку перхоть…

— У тебя нет перхоти. И если бы ты был женщиной, я бы тебя не стригла. Видал одобрил бы твои лохмы. В шестьдесят восьмом году Роман Полански пригласил его в Голливуд и заплатил аж пять тысяч баксов, ты понимаешь, какая тогда это была сумма, чтобы Сассун на камеру обрезал длинные светлые волосы у Мии Фэрроу в качестве рекламы к фильму «Ребенок Розмари», и ее пикси произвела в Америке да и по всему миру фурор и стала новым трендом. Но пикси подстричь еще надо уметь, это очень и очень сложно…

— Так ты была у нас в тренде… Чего тогда переживала? Мать плохо справилась с твоей пикси?

— Ну, меня убедили, что я выглядела с короткими волосами уродкой.

— Надеюсь, это был не я, кто тебя в этом убедил? Малин, ты… Ну… Просто выглядела непривычно, а так…