160 страниц из солдатского дневника

Заместитель же комбата погиб еще три дня назад.

По уставу в такой ситуации должен взять на себя Командование батальоном командир первой стрелковой роты. Но времени на его поиски нет!

— Комсорг, командуй! Чего ты притих! — кричит мне уже старшина, командир второй роты…

В этот тяжелый момент как из-под земли вырастает гигантская фигура нашего комполка гвардии майора Билаонова. С ним его адъютант гвардии лейтенант Коля Корсунов.

— Хлопцы, ни шагу назад! — громовой голос Билаонова встряхнул траншеи так, как если бы мы услышали гул тридцати танков, спешащих к нам на выручку.

Хоть и легче стало на душе, ситуация больше не зависела от меня, но и не обрадовался я, увидев нашего комполка. «Все, конец, — подумалось. — Теперь умрем, а назад пути не будет».

Билаонов — человек немыслимой храбрости. Отступить его не заставишь ни при каких обстоятельствах! Этот человек сам сложит голову, и мы вместе с ним…

И теперь, спустя десятилетия, я пытаюсь постичь феномен личности этого человека…

Вот он поднял с земли кем-то брошенное противотанковое ружье и механически открыл затвор: посмотреть хоть, есть ли патроны… Есть! Загнал патрон в патронник. В этот момент, как движущаяся фигура в тире, перед ним вываливается фашистский танк: остановился, сделал выстрел вперед из башенной пушки и несколько очередей из пулемета. В общем, дает понять, что он грозная сила и сейчас начнет действовать… Билаонов не нашел удобней позиции, чем стоявший рядом с ним древний дубовый крест, обросший лишайником. Положив свой ПТР на этот крест, Билаонов начинает прицеливаться в бок танка. Расстояние — не более пятидесяти метров.

Танкисты, разумеется, заметили целящегося в них из противотанкового ружья советского офицера, начали поворачивать в нашу сторону башню с пушкой и пулеметами.

Я находился рядом с комполка по правую руку, а Коля Корсунов — по левую. И вот ведь штука: хобот танкового ствола, разворачиваясь к нам, постепенно укорачивается и скоро уставился на меня черной дырой-зрачком. Я понимаю, что это смерть: «зрачок» ходит вверх-вниз, влево-вправо — это он ловит нас, чтоб «сфотографировать» точнее… А я пригвожден, и уже никакая сила не заставит меня вильнуть в сторону. Ведь уж, казалось бы, все равно погибнет сейчас Билаонов, какая разница, что он подумает о тебе в последний момент… Но такова сила влияния этого человека, что невыносимо, чтоб даже напоследок он подумал о тебе: «Трус!»

Комполка все целится. Я приготовился принять смерть вместе с моим комполка и его адъютантом Колей Корсуновым. Сейчас все трое мгновенно умрем…

Грохнуло так сильно, что я не сразу понял, откуда грохнуло. Танк выстрелил или ПТР? Но если я пытаюсь это понять, значит, я жив и живы комполка и Коля! Значит, первый выстрелил Билаонов?! Комполка стреляет еще раз, и я замечаю, что он ранен в правую руку… Танк загорелся! Мы с Колей хотим отвести раненого в безопасное место, но он уперся, приходится делать ему перевязку здесь. Мы не понимаем, а Билаонов понимает, что в этой тяжелой ситуации бойцы должны видеть своего комполка с ними под огнем.

Фашисты торопятся выскочить из горящего танка, но автоматные очереди превращают энергично прыгающих фрицев в тряпочные куклы…

Да, появление Билаонова на позициях в критический момент — теперь я понял эффект его медлительности при прицеливании в танк на глазах у батальона — и продемонстрированное им уничтожение фашистского танка заставило наш батальон сделать невозможное: скоро остальные пять танков, видимые в поле моего зрения, стали пятиться назад. Фашисты уходят!..

В соседних полках тоже сумели переломить ход боя. Дивизия наша сохранила прежние позиции за собой.

На следующий день я был приглашен на заседание полкового партбюро, где единогласно занесли и мою фамилию в полковую книгу героев войны. Гвардии майор Павел Семенович Билаонов с перевязанной правой рукой сидел в президиуме, и я сидел рядом с ним. После заседания партбюро мы проводили Билаонова в госпиталь. Полк принял временно его заместитель по боевой части Тукхру Иван Иванович.

Я по долгожительству из всех комсоргов нашего батальона держу своеобразный рекорд. Держу…

Двум смертям не бывать!

И вот наш 32-й гвардейский стрелковый корпус получил боевой приказ: форсировать реку Ворсклу с левого берега на правый, чтобы выйти к Полтаве с запада.

Ширина реки невелика — не более ста — ста двадцати метров. И глубина позволила бы перейти ее вброд. Но у реки болотистая пойма шириной не менее тысячи метров. Где и как форсировать Ворсклу? Разведчики с помощью населения самым подходящим местом для форсирования определили насыпную гравийную дорогу и мост через всю пойму. Подступы к мосту надо захватить и не дать фашистам разрушить его. Насыпная дорога через пойму высокая — пять-шесть метров, откосы крутые: кувыркнешься — и с маху засосет болото…