160 страниц из солдатского дневника

Если буду живой после войны, напишу об острове-могиле… хотя нет, не могиле… Об острове смерти, от которой мы увернулись… Об острове гвардейской славы…

Штаб моего 193-го полка оказался ближе всех. Первый, кого я там встретил, был начальник штаба капитан Бондаренко.

— Был ли приказ сниматься с острова?!

Бондаренко мне утешительно:

— Приказ был еще десятого октября.

При мне заходят в штаб чудом уцелевшие на острове офицеры, солдаты, и у каждого первый тревожный вопрос:

— Был ли приказ?..

Бондаренко успокаивает каждого:

— Был приказ сниматься десятого октября.

И только тогда человек расслабляется, с души у него сваливается камень.

К моим хлопцам в это время подошли несколько офицеров-корреспондентов: расскажите да расскажите… Но разговаривать нам было невмоготу. Я передал хлопцам, что мне сказал Бондаренко, и раз мы покинули остров согласно приказу, то каждому хотелось скорей найти свою дивизию, полк, батальон, роту… «А то, наверное, пришлось бы нам плыть обратно?» — думали мы…

Только через три десятка лет я узнаю, что наш корпус выполнил свою боевую задачу — осуществил «демонстрацию ложной переправы». За то время, пока мы отвлекали огонь фашистской артиллерии на себя, наши войска провели бескровные переправы выше и ниже нас по течению Днепра. А в шестидесяти километрах ниже Кременчуга в районе деревень Дериевки и Куцеволовки наши саперы навели через Днепр понтонный мост!

С нашего острова группами и в одиночку продолжали прибывать уцелевшие. Подходили к кому-нибудь и в первую очередь задавали тревожный вопрос: «А был приказ?..» И, только убедившись, что приказ оставить остров был, что они приплыли сюда согласно приказу, гвардейцы подсаживались к пшенной каше…

Вот оставшиеся в живых в нашем полку после этой операции: пулеметчик Шамрай Василий Кузьмич — не потерял свой «максим» даже в этой передряге: с ним вместе еще двое пулеметчиков, одного я знал — это Тимонин, храбрый парень; минометчик Янсон Алексей Иванович, наш Академик; разведчики Добкин Ким Вениаминович и Амбарцумьянц Григорий Леонтьевич; наш полковой комиссар Егоров Владимир Георгиевич снялся с острова последним. Комиссар всегда так поступал: если «вперед!», то первым, а если «назад!», последним… Это кого я лично сам знаю.

Остались чудом живые и наши комбаты Картошенко Николай Михайлович и Гридасов Федор Васильевич.

Еще большее чудо удалось совершить 145-му гвардейскому полку нашей 66-й дивизии. С остатками своих гвардейцев командир полка гвардии подполковник Алексей Петрович Дмитриев сумел вброд преодолеть правую протоку, зацепиться на правом берегу и закрепиться там. Гвардейцам Дмитриева немаловажную помощь оказала подпольная комсомольско-молодежная группа «Набат» во главе с Василием Ивановичем Усом, которая действовала в селах Белецковка и Маламовка. Алексею Петровичу Дмитриеву за этот подвиг было присвоено звание Героя Советского Союза.

Я ранен

Четвертый месяц я комсорг батальона. Сколько было атак! А я живой. Могут удивиться: уж очень везучий, что ли?! После войны по лотерейному билету ни разу не выиграл, кроме как один рубль, а там ни пуля, ни штык не брали. Счастлив ли я на самом деле? Я считаю, что счастлив.

Глубинное содержание души солдата Великой Отечественной очень интересное. Если каждого из нас, фронтовиков, вызвать на откровенность, то некоторые признания могут показаться наивными, смешными даже. Я, например, всерьез боялся, что если я погибну, то погибнет наша Родина. Когда меня ранило за Днепром под Знаменкой 28 ноября 1943 года, я испугался: как же теперь без меня? Кто же будет воевать, если я тяжело ранен? Конечно, это было наивно. Но именно от этого наивного испуга я первое время не мог отделаться. И только потом, когда без меня освободили нашу территорию, когда без моего участия вошли в Берлин, я сам над собой посмеялся за свою самонадеянность. Но я и теперь считаю, что моя философия была верной. Каждый советский человек должен себя считать ответственным за судьбу всей страны. Только так мы добудем нашу большую и главную Победу!..

После операции на «острове смерти», примерно 20 октября 1943 года наша 66-я гвардейская дивизия в районе деревень Куцеволовки и Депиевки легко переправилась через Днепр по понтонному мосту, с левого берега на правый, где уже был создан гигантский плацдарм для развития наступательных боев за Правобережную Украину.

Пополнение на этот раз было у нас не совсем обычное. В самый короткий срок со дня освобождения военкоматы Полтавщины мобилизовали все способное владеть оружием население. В основном это были добровольцы, которые перенесли ужасы двухлетней фашистской оккупации. Новое пополнение прибыло в своих гражданских одеждах, и полк в те дни был с виду похож на большой партизанский отряд. Мы полтавчан в шутку прозвали «кукурузниками»…

Наш плацдарм на карте выглядел клином, который своим острием в 65 километров доставал на западе до Пятихаток, а ширину основания имел пятнадцать-двадцать километров. Дивизия заняла свой участок переднего края и с боями двинулась в направлении города Знаменки Кировоградской области.