1632

Где-то в середине парада, Майк и Ребекка шли рука об руку. Почти в голове колонны профсозов СГА.

Его внимание привлек отблеск света на ее руке.

Ребекка улыбнулась и подняла свои сжатые в кулаки руки.

— Это так красиво, Майкл. Где ты его взял?

Майкл улыбнулся ей в ответ.

— Это секрет, ответил он. И останется таким, если Моррис будет держать рот на замке.

Майк хотел сначала подарить Ребекке обручальное кольцо своей матери. Оно было невзрачным, по правде говоря. Когда он принес его в магазин Морриса для подгонки, ювелир был ошеломлен.

— Это для Ребекки? Ни за что!

Моррис немедленно направился прямиком в витрине ювелирных изделий, которая содержала лучшие кольца его коллекции. В этом отделе старых ценников не было. Семья Рот передала казначейству города большинство своих ценностей неделю назад. Драгоценности, золото и серебро семьи Рот предлагались американцам в их первой новой твердой валюте.

Моррис открыл витрину и достал кольцо.

— Посмотри вот на это чудо. По-моему, и размер подходящий.

Майк нахмурился.

— Если то, что я принес, было достаточно хорошо для моей матери, я не вижу почему…

Моррис также нахмурился.

— Твоя мать была прекрасной женщиной, Майк Стирнс. Но…

— Просто женой шахтера? Ну так что? Я тоже шахтер.

— Да, но… — все еще хмурясь, Моррис покачал головой и повторил. — Да, но она…

Раздражение Майка исчезло. Он хорошо понимал смысл этого 'да, но'… Понимал и в общем-то гордился…

Да, но она… — это потому, что весь город относился к ней, как к принцессе.

Он удивлялся этому. Выросший статус Ребекки в городе был мало связан с ее 'родословной'. Правда, Абрабанели считались у сефардов среди самых знатных семей. А возможно, и самой знатной. Но это ничего или почти ничего не значило для Грантвилля и Западной Вирджинии. То, что они знали об истории испанских евреев, можно было записать на булавочную головку.

Не в этом дело. А вот романтический ореол!

И доктор Абрабанель, дважды в день совершающий прогулки, ставшие уже привычным зрелищем для горожан. Непременно останавливающийся, чтобы обменяться несколькими словами с каждым прохожим. Все знали, что он был философом, и гордились такой честью. Единственный философ в истории города на людской памяти. Принц-джентльмен, если таковые вообще бывают. Принц в изгнании, настоящий принц, тем более имеющий такую прекрасную дочь.

Толпа школьников впереди, недалеко от них, радостно взревела, заглушая звуки оркестра, когда неторопливо идущие в колонне парада Майк и Ребекка, были замечены ими.

— Ура! ура! ура!

— Эй, глядите — это Бекки!

* * *

— Но они должны приветствовать тебя, — прошептала Ребекка, нахмурившись. — И профсоюзы СГА.

Майк широко улыбнулся.

— Черт, конечно же нет. Так мне нравится гораздо больше.

* * *

К началу второй половины дня, 'парад' полностью перемешался. Официальные участники парада начали перемещаться на тротуары и стали зрителями. А зрители, в свою очередь, стали маршировать. А вскоре грозные БТР превратились в туристические автобусы, перевозящие группы германских и американских детей по всему городу. К полудню, два ресторанчика в центре Грантвилля были забиты битком, особенно после того, как Вилли Рэй доставил туда со склада свежий самогон. На банках даже красовались этикетки: "Слёзы городских финансов." На улицы города выплеснулась торговля.

Шесть американских предпринимателей скооперировались с четырьмя бывшими германскими солдатами. На предварительных переговорах в качестве переводчика выступал шотландский кавалерист, а в конце переговоров, он и сам вступил в партнерство.

Трое из американцев были фермерами, которые, как и Вилли Рэй, имели свои собственные запасы разных самодельных спиртных напитков. Четвертый американец, Эрни Доббс, был водителем грузовика, развозившего пиво. К своему несчастью, он как раз был в Грантвилле с очередными поставками, когда вспыхнуло Огненное Кольцо. Теперь эту — уже 'свою' собственность — он предоставил в качестве вклада в совместное предприятие. Остальные двое американцев договорились предоставить необходимое оборудование — состоявшее, в основном, из переносных столов и складных стульев.

Немцы, служившие в свое время вышибалами в трактирах, составили опытный персонал. К полудню, разместившись в небольшом парке рядом с общественным бассейном города, ресторан под открытым небом с таинственным названием 'Сады Тюрингии' был открыт.

— Я фейсконтроль, — произнес с гордостью шотландец, начав запускать толпу. Но большую часть своего времени ему пришлось поработать спасателем, когда дети потребовали открыть также и бассейн.

* * *