1632 (ЛП)

Богохульство было просто шокирующим. Страшным, по правде говоря. Никто из приближенных не мог вспомнить их монарха таким сквернословящим. Даже в худших его высказываниях. Это было ярким свидетельством того, насколько разгневан был Густав, услышав весть о Магдебурге.

Король Швеции стоял посреди шатра, его огромные кулаки сжались, он был похож на обезумевшего быка. Горящие глаза, сверкающие как сапфиры, упали на фигуры трех молодых людей, стоявших в нескольких шагах от него. Невысокого роста, стройные, они были одеты в дорогую одежду. Их руки сжимали навершия мечей. Лица были бледными.

Какое-то время Густав Адольф смотрел на них. Бык, бросающий вызов телятам. Но этот момент был краток. Король Швеции глубоко и медленно вдохнул и выдохнул. Его могучие плечи поникли.

- Примите мои извинения, Вильгельм и Бернард, - пробормотал он. - И ты, Вильям. Я, конечно, не имел в виду вас среди этого чертового племени.

Король ругался на шведском языке, но теперь он говорил по-немецки. Густав свободно говорил на этом языке, как и на многих других, но его характерный акцент выдавал свое прибалтийское происхождение.

Герцоги Саксен-Веймарские и ландграф Гессен-Кассельский сухо кивнули. Их напряженность ослабла. Причем, очень быстро. При всей своей аристократической знатности, они были более чем готовы сразу принять извинения Густава. Эти три дворянина были немецкими властителями, которые словом и делом доказали свою преданность протестантскому движению. Кроме того, в значительной степени их привязанность к Густаву была связана с простым и понятным юношеским преклонением перед героем. Итальянцы уже начали добавлять к титулу Густава II Адольфа словосочетание 'il re d'oro' - золотой король. Вильгельм и Бернард Саксен-Веймарские и Вильям Гессен-Кассельский полностью одобряли подобную постановку вопроса. Насколько понимали эти молодые люди, Густав-Адольф - широко известный и за пределами своей страны - был единственным европейским монархом, достойным этого имени.

Таким образом, они с огромным с облегчением приняли его извинения. Их расслабленность передалась и всем остальным. Вспышка гнева у Густава, даже такая, как сегодня, как всегда длилась недолго.

Король Швеции выдавил улыбку. Он окинул взором внутреннюю часть большого шатра. Осталось только два целых кресла.

- Распорядись занести еще несколько стульев, Аксель, - пробормотал он. - Я, кажется, превзошел себя сегодня. Начнем военный совет.

Аксель Оксеншерн улыбнулся в ответ королю. Он повернул голову и кивнул офицеру, прижавшемуся к стене шатра. Молодой швед выскочил наружу со скоростью газели.

Густав надул щеки. Его глаза пробежались по комнате, как бы оценивая способности всех двенадцати мужчин, собравшихся в ней. Что, на самом деле, он и делал.

Это была быстрая и точная оценка. Интуитивно точная. Ни один из этих людей не был бы сейчас здесь, в шатре, если бы король не возлагал на них большие надежды.

- Что ж, хорошо, господа, давайте работать.

Взгляд Густава немедленно устремился к Вильгельму и Бернарду.

- Теперь войска империи двинутся на Саксен-Веймар. Это факт. Вы двое, и Вильям, единственные мои надежные союзники в Германии. Император Фердинанд не простит вам этого.

Вильгельм, старший из двух герцогов Саксен-Веймарских, поморщился.

- Я боюсь, что вы правы, Ваше Величество. - Тень надежды мелькнула по его лицу. - Хотя услуги Тилли оплачивает Максимилиан Баварский, а не и император, так что возможно...

Вильям Гессен-Кассельский фыркнул. Густав махнул рукой.

- Отбросьте эту надежду, Вильгельм. И вы, Бернард. Максимилиан даже более жаден, чем сам император. Он уже потребовал Пфальц за поддержку династии Габсбургов и католичества. И он, конечно, захочет добавить к нему Тюрингию и Гессен. По крайней мере, хоть что-то из их земель. Император вряд ли сможет отказать ему. Поскольку Фердинанд отказался от услуг Валленштейна, в его распоряжении основной силой останется только армия Тилли.

Вильгельм вздохнул.

- Я не смогу остановить Тилли, - сказал он, морщась. - Он так и будет опустошать Тюрингию и захватывать каждый из ее городов. Веймар, Айзенах и Гот, в первую очередь. Эрфурт, возможно, откупится от него.

Лицо дворянина было настолько измождено, что трудно было признать в нем молодого еще человека.

- Население пострадает очень сильно.

Густав стиснул руки за спиной и расправил плечи. Его лицо было суровым.

- Я ничем помочь вам не могу. Прошу прощения и горько сожалею, но это сущая правда.

Слова падали в тишине, как свинец. С гневом. И со стыдом.

- Я не буду давать обещаний, которые не смогу сдержать. Особенно сейчас. После Магдебурга. У меня  просто не хватит сил для защиты Тюрингии от Тилли. На его стороне даже география. Он ближе, и может использовать горы Гарц для защиты своих флангов.

Бернард кивнул.

- Мы знаем это, Ваше Величество. - Он выпрямился, сжимая рукоять меча. - Мой брат является моим наследником, и он должен оставаться здесь, с вами. Но я вернусь в Веймар, и буду делать все, что смогу. Я установлю с вами курьерскую связь, как только доберусь, но...

- Нет.