17 писем А. Толкачёва к студентам

Там, по задумке, герои, переночевав в «Доме колхозника», отправляются из своего полутёмного, но ясного прошлого в светлое, но туманное будущее. Я обнаружил в одном из углов центральной площади (с названием площади могу наврать, но памятник там чудом сохранился) очень замызганный вход в какую-то контору, а рядом – арку-подворотню. Из этого-то угла я и вознамерился сделать объект. Беда была в том, что «полутёмное прошлое» почти весь день освещалось солнцем, а «светлое будущее» было достаточно тёмным из-за деревьев, растущих за аркой. Но отступать было некуда, за нами – как обычно – Москва. Пришлось пошить несколько больших чёрных полотнищ и натянуть их, тем самым пригасив освещение над всем объектом. А до того я по несколько раз в день заезжал на площадь и отмечал по часам время наиболее яркого освещения пространства за аркой. Сейчас с завистью к самому себе – прежнему – вспоминаются времена, когда художник мог выгадывать состояние освещения, а потом назначать время съёмок! Ныне про такие «капризы» все давно забыли – «лудят» когда ни попадя. А тогда на один такой коротенький кадр – вышли мужики из двери и куда-то пошли – не жалелось ни сил, ни времени. И задолго до съёмок был, естественно, выбор натуры и время на написание эскизов. В этом эскизе я практически (почти с натуры) нарисовал всё, как там было. Добавил только, конечно же, вывеску и другие мелочи, придумал лужу, как очень характерную деталь нашей провинции, «притащил» остов ржавого автомобиля, как некий образ безысходности, «повесил» вечно горящую лампочку и «приподнял» статус захолустья дурацкими, грязными рекламными стендами о пользе мяса кроликов и «птицы». Эскиз получился настолько убедительным, что ни у кого не возникло и тени сомнения в необходимости этого объекта именно в таком виде. Хочется похвалиться, что Вадим Юсупович Абдрашитов забрал в экспедицию несколько эскизов и расставил их у себя в гостиничном номере, надеюсь, для душевного настроя. А наш любимый оператор Владимир Карлович Шевцик однажды поздним вечером, встретив меня в коридоре гостиницы, заволок к себе в номер со словами: «Надо посоветоваться». Оказалось, что он выпросил на время у Абдрашитова этот эскиз и внимательно его изучал.

Эскиз к фильму «Парад планет»

– Тебе хорошо, – сказал он. – Нарисовал, и доволен. А мне-то как так снять?

– Володь, – попытался успокоить я его. – Сообразим как-нибудь совместными усилиями.

И ведь сообразили! И сняли! И не абы как, а хорошо сняли. И ещё, скажите на милость, – где, когда, какой ещё режиссёр держал в своей гостиничной «камере» эскизы художника «для настроя» и какой ещё оператор взирал на те же картинки по ночам, думая о своём, «девичьем»?!

Когда я изготовил и повесил вывеску, члены группы, не видевшие эскиза, подходили ко мне со словами: «У тебя буква «О» упала».

– Это не у меня упала, – отвечал я. – Это у них упала. Я сам, честное слово, видел, что у них на одном мебельном магазине буква «М» совсем отвалилась, и ничего. Месяца три никто не «чесался».

Ещё один эскиз «с буковками» для того же «Парада планет». Такого объекта не было в сценарии, нет его и в фильме. Однако когда я повесил и его в кабинете Абдрашитова, Вадим Юсупович минут пять смотрел на него, а потом спокойно изрёк:

«Вот об этом наша картина». По-моему – высшая похвала.

Эскиз к фильму «Парад планет»

Не знаю, что подвигло меня на написание этого эскиза. В сценарии мельком было сказано, что герои, чтобы убить время, зашли в кинотеатр. И всё. На эскизе – реально существующий и поныне Серпуховской драмтеатр. Что мне тогда «мерещилось», не знаю, но приземлённость мерцающего в предрассветных сумерках странного здания и – контрапунктом – высокий, уже освещённый солнцем, инверсионный след самолёта… Что-то в этом было. Не знаю что, но было что-то щемящее… Я этого не видел. Я это придумал. Потом придумался какой-то ранний дворник, равнодушно делающий свою опостылевшую «приземлённую» работу… Дворник у меня никак не хотел мести этот гнусный асфальт, и, в конце концов, сам, почти без моего участия, бросил эту чёртову метлу. Я лишь помог ему одеться во что-то лётно-военное, явно с чужого плеча. И этот слегка опустившийся человек тупо воззрился в небо… Это я сейчас (тоже, кстати, на рассвете) так длинно и «красиво живописую», тогда же сделал эту картинку довольно быстро (за ночь) и, как помнится, не шибко задумываясь. И – что правда, то правда – слово «Дружба» возникло как-то само по себе на этом странном фронтоне и возымело здесь совершенно определённый смысл.

Случайно нашёл плохонькую фотокарточку-контрольку, сделанную Валерой Кречетом в 1971-м году на картине «Пришёл солдат с фронта». Под ней можно сделать подпись: Сам играю, сам пишу. Этот лозунг на вагоне, как и другие, которыми мы оформили поезд с возвращающимися домой солдатами-победителями, написал я. А потом Николай Губенко, полушутя, сказал мне примерно следующее: