17 признаний

И теперь – в обход этого всего – я предстану моделью ног?

Что подумают мои парни? Чёрт возьми, они назовут меня обсосом. Неужели голос Лизы так близок к моему собственному, что я колеблюсь между выбором «самоуничтожения» и «перерождения».

Я цепляюсь за ветер из открытого окна, словно рыба, пойманная на крючок, пытается дотянуться до капли воды. Мои голые пятки замёрзли, стоя на ледяном паркете. Небольшая наледь образовалась на подоконнике. Холод повсюду. В доме, на улице. Но больше всего – холод у меня на душе.

«Я триста раз умоляла его никого не слушать… Триста раз твердила о том, что в обществе нет поддержки. Хочется иногда просто треснуть по морде эту ленивую, неуверенную дрянь».

Во время погрузки я засыпал. Дни и ночи летели, испепеляя возможность начать работать своими силами ради нашего с Лизой блага. Я зажмуривал глаза и резко открывал, чтобы сон не сморил меня. Каждый вечер пятницы, субботы и воскресенья мы с моими сменщиками вытаскивали пару бутылок водки со склада. Мы не могли работать в такой скверной обстановке.

Мы брали ананасовый сок и керамические кружки из-под чая. В нашей каморке с камерами наблюдения, где на сотнях экранах транслировалась жизнь каждого отделения супермаркета, мы по очереди разводили пятьдесят на пятьдесят. Водка и сок. Пока часовое чередование не окончится. Бутылка стояла в моём портфеле с одеждой, завёрнутая в шапку с логотипом ЦСКА. Нашу каморку камеры наблюдения не отслеживали. Туалеты и столовую – тоже.

«Кирилл, чёрт бы его побрал, вернулся утром вонючий, как бомж. Мерзкий запах перегара и засохшие слюни на щеке. Где, как не на своей расчудесной работе, угораздило его так наклюкаться?..»

Отрывки из «Дневника Лизы» ели мой мозг, и, стоя на входной точке, я упускал мелких воришек, выносивших женскую краску для волос, сыр тофу и куриные ножки гриль. Чёртова работа раздражала всё больше и больше. Почему я должен охранять этот долбанный магазин, как дом родной? Вцепляться в каждого, кто мало-мальски способен на кражу. Да все мы на нее, блядь, способны.

Лиза четыре месяца ждала от меня действий. Но сегодня я раз и навсегда порвал с работой. Сегодня я спешу получить ответ. Отзыва, рецензии на мои фотографии, высланные ей по почте.

Тогда, ожидая Лизиных шуточек и колких замечаний – что и где надо удалить, в какой мере подправить – я содрогался от страха быть неверно понятым и отвергнутым.

Что скажут мои пацаны, мама и папа, мой старший сводный брат и Лизины родители?

Мысли о перемене фамилии и места жительства не отступали. Меня коробили детские воспоминания. Напрасная служба в железнодорожных войсках и присужденные грамоты за верность и преданность Отечеству. Хорошая репутация и авторитет со всех прежних мест работы. Будь то продавец-консультант в «Эльдорадо», где я хоть и вкалывал по тринадцать часов за зарплату в тридцать две, но люди никогда не гнобили меня. Будь то курьерская доставка пиццы и японских роллов. Зарплата колебалась от двадцати до сорока в месяц, что подняло меня по социальной лестнице, и два раза я мог позволить выбраться с Лизкой в элитную гущу, вкусить крепкого импортного алкоголя и подрыгаться под техно у диджейской стойки.

«Я всегда ему говорила, чтоб шёл туда, куда тянет. Если он хочет сказать, что охранять тупой супермаркет от мелких краж и лизать обувь дядюшке-директору – это то, куда его тянет, то пусть не обманывает меня, а укажет на дверь, и я уйду, не обернувшись».

«Дневник Лизы», пропитанный слезами и переживаниями, делал мою рабочую среду неспособной к существованию. Люди, которые злятся, если вежливо просишь их раскрыть неубранный в камеру хранения пакет, сменщики, начальство. Их корона, кажется, упирается в потолок. Поиск объекта унижения с утра до следующего утра – суть их работы.

«Его ноги, от стопы до бёдер, – пишет Лиза, – эталон мужского достоинства. Будь я обладательницей длинных тонких ног, ни один модельный журнал не дал бы мне возможность избежать сотрудничества. А Кирилл лучшие годы просаживает в ЧОПе».

Слёзы, текущие ручьями по подушке. Строки, выплеснутые причиной этих слёз.

Сегодня у меня заказывают серии фотографий по шесть-семь раз за день. Иногда я могу час или два сидеть возле дома на лавочке с книгой в руках. За плечами рюкзак, в котором телефон и зарядное устройство, пара книг и наушники. Порой я забегаю в ресторан и заказываю любимую пасту «болоньезе» с крепким эспрессо и более ни о чём не думаю.

Я трачу столько времени на обед, сколько захочу. Сегодня я потратил полчаса, а завтра могу отложить работу и занять обедом весь день. Всего каких-то два месяца дали моей прежней жизни увесистого пенделя под зад. Всё, чем я работал, чем жил до – растворилось в кошмарном сне. Весь свет вылился наружу, как только я закрыл глаза на глупые предрассудки и страхи опозориться перед людьми.

Фотографии моих ног. Очереди постоянных клиентов уже просят добавки. Они говорят:

«Кирилл, когда будет готова новая серия?»

«Кирилл, успеешь отснять заказ до двадцатого февраля?»