175 дней на счастье

– И правда, больше ребенка. Ты очень милая здесь. Ой, я случайно смахнул фото! Как вернуть? У меня просто не айфон. Сейчас…

Вдруг Илья замолчал. Леля следила за выражением его лица и не понимала, чему он мог так удивиться. У нее в галерее не было ничего личного. Потом вдруг она вспомнила: переписка Анны Романовны! Леля вздохнула, не зная, что сказать.

– Я пойду, – Илья положил телефон на стол.

– Подожди, пожалуйста!

Леля вышла за ним в прихожую. Он натянул куртку, сунул ноги в ботинки.

– Ты же понимаешь, что это очень большая подлость? – спросил он, посмотрев на Лелю.

– Я же не опубликовала.

– Но ты влезла в личную переписку. Допустила мысль, что можешь опубликовать.

– Я не люблю, когда мне читают мораль. Я уже и так все сама поняла.

– Ты знаешь, что подлость – самое мерзкое, что есть в привычке людей? Потому что подлость всегда осознанна. Даже убийство может быть в состоянии аффекта. Подлость – нет. Она желанна, она доставит удовольствие, сделав несчастным кого-то другого. И, кстати, если ты передумала, почему же не удалила скрины?

Илья ушел. Леля поднялась к себе. Ей была противна и неприятна эта ситуация. Захотелось потрясти головой, будто воспоминание может вылететь из нее.

14

На следующий день директор вспомнил, что так и не проучил десятиклассников за прогул, забыл, и потому собрал всех после учебы на улице, вручил лопаты и велел очистить от снега дорогу и все ступеньки.

– Вот мое окно, – Сергей Никитич махнул рукой, – оно выходит на школьный двор. Я вас всех прекрасно вижу и иногда даже слышу. Жажду увидеть ваш упорный труд, который, надеюсь, поставит ваш разум и сознательность на две ноги.

– И сколько нам тут торчать? – недовольно спросил Сережа Воробьев, убирая руки в карманы и ежась.

– Как только двор засверкает, так сразу можете быть свободны.

Снега намело порядочно. Ребята, уже забыв про свой стыд перед директором за прогул, ворчали, искренне считая, что страдают незаконно и несправедливо. Кто-то даже начал гуглить, имеет ли право администрация школы заставлять учеников выполнять работу дворника. Но бездеятельное ворчание продлилось недолго. Наконец все сообразили, что чем быстрее начнут, тем скорее пойдут домой и что гораздо проще навести порядок на школьном дворе, чем доказывать Сергею Никитичу, что никаких подобных воспитательных прав с точки зрения законов РФ у него нет.

Отковыривая лопатой лед со ступеней, Леля то и дело бросала взгляды на Илью. Они не поссорились вчера открыто, но сегодня отчего-то не поздоровались утром в школе, и Леля избегала смотреть на него.

Когда работа была закончена, уже зажглись фонари.

Снежный комок просвистел рядом с Лелиным ухом и врезался в кого-то за ее спиной. Послышался девчачий визг.

– Иванов, дурак! Я не знаю, что сейчас с тобой сделаю!

Леля обернулась. Маша потерла ушибленное плечо, в которое прилетел снаряд, а потом бросилась к Феде с намерениями самыми воинствующими. По пути она подбежала к горе снега и стала лепить большой снежок:

– Ну все, Федя, ну все! – приговаривала она. – Надо было тебя сразу директору сдать!

А потом снова бросилась за Ивановым, который проворно убегал от нее по очищенной дорожке.

Леля улыбнулась и посмотрела на Илью. Ей вдруг пришла в голову идея, и, хотя она боялась, что он разозлится на нее, все же быстро присела, слепила снежный ком и бросила в Илью.

Он удивленно посмотрел на нее. Она улыбнулась, затаив дыхание: как отреагирует?

– Ну держись, – сказал он, отряхиваясь.

С громким смехом и визгом Леля бросилась в толпу одноклассников. Это стало словно сигналом для всех. Лопаты полетели на снег. Двор заполнился летающими туда-сюда снежками. У кого-то слетела шапка. Кто-то упал на сугроб делать снежного ангела. Скоро Леля стала мокрой. На волосы, шапку и варежки ей налип снег. Веселье прекратил директор, выйдя на шум. Оглядев очищенный двор, он велел всем расходиться.

Илья с Лелей вышли из школьных ворот и нерешительно замерли.

– Давай зайдем погреемся? – Илья кивнул на ту самую пекарню, где вся школа постоянно покупала выпечку.

Сейчас здесь было пусто. Купив по сладкому пирожку и чай, они сели за дальний столик.

– Я тебе разонравилась? – негромко спросила Леля.

– Почему?

– Из-за переписки Анны Романовны.

Илья не отвечал, только смотрел на нее, и тепло в его взгляде приободрило Лелю.

– Меня никогда не тянуло к таким девочкам, как ты, – сказал он вдруг негромко, – и поначалу меня искренне раздражала твоя манера грубить по любому поводу, твое ехидство, показная холодность и отстраненность… И когда я начал обращать на тебя внимание, я сначала себя одергивал, думал, ну на кой черт мне это нужно, это же не девчонка, а ходячая проблема, ты жил спокойно и живи дальше. А смотри-ка! Не хочу я без тебя.