1794

— Иногда мне кажется… — произнес я осторожно и задумался, выбирая подходящие слова. — Иногда кажется… Бог отвернулся от Бартелеми.

Сетон опять взял трубку, но она успела погаснуть. Он начал ее раскуривать, и когда над нами поплыло большое, меняющее форму облако дыма, неожиданно спросил:

— А вы верующий?

Я торопливо кивнул, и вдруг меня начали одолевать сомнения. Никто и никогда не задавал мне подобных вопросов. Вопрос, намекающий на возможность выбора, о существовании которого я даже не подозревал.

Он сделал еще несколько неторопливых затяжек.

— Сам-то я… что вам сказать… Не так-то легко верить в Бога, который, как только представляется случай, помогает угнетателям и тиранам, а справедливым и честным ставит палки в колеса.

Я вспомнил книгу из библиотеки матери. Ее написал некий француз, одно имя которого заставляло отца хмыкать, будто кто-то осмелился помянуть при нем имя дьявола. И возразил:

— Разве Бог отвечает за все несправедливости? Это мы, люди, забыли, откуда мы родом. Построили мир, где вовсе не обязательно соблюдать Его заповеди.

— Каждому по его вере… но общество-то прогнило насквозь. Имеющий уши да слышит, имеющий глаза да видит.

Он наклонился ко мне совсем близко и почти прошептал:

— А может, никакие заповеди и не нужны? Кроме тех, что продиктованы самой природой? Представьте, сколько добра могли бы сделать такие люди, как вы и я… разве это не истинная свобода, Эрик?

И тут же откинулся назад, словно испугался услышать не тот ответ, что ожидал. Выпустил облако дыма, проследил, как оно растворилось в ночном мраке. Из свища на щеке тоже выползла тонкая струйка дыма, заколебалась, словно не знала, куда податься, и мгновенно растаяла.

— Может, истина в том и состоит: делай, что считаешь нужным. Вот вам и весь закон Божий.

Я сидел слева, как раз со стороны его ужасного шрама, и не мог определить, серьезен он или насмехается. Его улыбка напоминала гримасу человека, только что нюхнувшего крепкого табаку. Тихо Сетон заметил мое недоумение и рассмеялся.

— Прошу прощения. У меня своеобразное чувство юмора, многие жалуются. И то, что я осмелился выказать его на столь ранней стадии, свидетельствует только об одном: даже после короткого знакомства я испытываю к вам безграничное доверие.

Он выбил трубку о каблук, поднялся и пожелал мне доброй ночи.

— Вернее, доброго остатка, — поправился он и снова засмеялся. — Знаю, что в Густавии немало злых языков. И вы представить себе не можете, насколько радует меня ваше понимание. Надеюсь, вы не станете, наслушавшись сплетников, думать обо мне плохо?

Я неуверенно кивнул — что на это ответишь? Но он, словно не заметив моего замешательства, просиял и положил мне руку на плечо.

— Все, что я знаю о вашем отце, я знаю из ваших же рассказов, но… простите меня, человек, который отсылает сына в Богом забытое место… или, как вы выразились, в место, к которому Бог повернулся спиной… такой человек мало чем отличается от сумасшедшего. И знайте — вы всегда желанный гость в Куль-де-Сак. Нужда заставит или подвернется случай — помните: желанный гость. Я попрошу Яррика всегда содержать вашу спальню наготове, и мое высшее желание — чтобы вы чувствовали себя здесь, как дома. Буду польщен. Спокойной ночи.

13

Поутру, когда Юхан Аксель меня растолкал, появилось чувство, что мы спали куда дольше, чем следовало. Тем не менее Сетон уже ждал нас на веранде за накрытым столом. Дымящийся кофейник, хлеб и конечно же селедка, нежнейшая селедка в каком-то незнакомом мне соусе.

— Крабы, — сказал Сетон, заметив мое недоумение. — Соус из крабов.

Он допил кофе, достал из кармана кошель и начал выкладывать на стол деньги.

— Я попытался оценить сумму, которую я задолжал Короне по причине отсутствия моих рабов на общих работах. Не угодно ли господину Шильдту удостовериться… вернее, не угодно ли господину Шильдту проверить, верна ли моя калькуляция? Вот и счеты к вашим услугам. — Он пододвинул Юхану Акселю деревянную рамку с нанизанными на металлические прутки костяшками и испещренный цифрами лист бумаги.

Юхан Аксель не стал пользоваться счетами. Он поводил пальцем по рядам цифр и пожал плечами.

— Расчеты выглядят корректно, но сумма почему-то больше истинной.

— Да… я взял на себя смелость предположить, что губернатор Багге примет избыток как компенсацию за возможные неудобства, которые я доставил администрации.

Или, если угодно, как задаток за будущие неудобства подобного рода.

Юхан Аксель нахмурился.

— Я не уверен, что губернатор согласен решать подобные вопросы таким необычным способом.

Сетон весело посмотрел на моего кузена и улыбнулся. Впервые я заметил, как в его повадке проскользнула тень превосходства взрослого, много повидавшего человека над неопытными мальчишками.