1812. Фатальный марш на Москву

Хотя многих либерально настроенных жителей Германии оттолкнуло решение первого консула Бонапарта увенчать себя императорской короной, а некоторые даже почувствовали предательство с его стороны из-за этого шага, немецкие интеллектуалы продолжали взахлеб восхищаться Наполеоном, которого они расценивали как фигуру, подобную Александру Великому. Часть из них надеялась, что он возродит некое подобие древней германской империи, сыграв роль современного Карла Великого. Другим Бонапарт и вовсе виделся неким олицетворением божества. Молодой Генрих Гейне, наблюдавший за вступлением Наполеона в родной Дюссельдорф, рисовал его в образе Христа, въезжавшего в Иерусалим в вербное воскресенье. Георг Вильгельм Фридрих Гегель, как известно, отозвался о нем как о проскакавшей мимо верхом «душе мира».

Но момент сразу после двойного сражения при Йене и Ауэрштедте, где Наполеон уничтожил прусскую армию и потряс до основ прусское государство, стал чем-то вроде поворотного пункта. Пруссаков шокировали и глубоко задели победы французов, но они также видели в них доказательство превосходства Франции и ее политической культуры. Когда Наполеон въезжал в Берлин, там его приветствовали толпы, которые, согласно воспоминаниям одного французского офицера, проявляли восторженности не меньше, чем народ, приветствовавший императора в Париже после триумфа при Аустерлице годом раньше. «Не поддающееся определению чувство – смесь боли, восхищения и любопытства – царило в толпах, стремившихся приблизиться к нему, когда он проезжал по улицам», – рассказывал один из очевидцев{44}. Наполеон завоевал сердца берлинцев, равно как и вызывал их восторг на протяжении следующих недель.

Однако он обошелся с Пруссией и ее королем куда хуже, чем поступал с покоренными странами и побежденными монархами прежде. В Тильзите император французов публично унизил Фридриха-Вильгельма III, отказавшись вести с ним переговоры, а также проявив оскорбительную обходительность по отношению к королеве Луизе, явившейся к нему просить за свою страну. Наполеон не собирался договариваться, а попросту вызвал прусского министра, графа Гольца, и поставил того в известность относительно своих намерений. Он поведал министру, что собирался отдать королевский трон Пруссии своему брату Жерому, но из-за уважения к царю Александру, попросившего пощадить Фридриха-Вильгельма, император французов милостиво соблаговолил оставить короля на месте. Однако при всем том он уменьшил территорию Пруссии, отторгнув ранее отобранное той у Польши, а потому количество подданных Берлина, достигавшее прежде 9 744 000 чел., снизилось до 4 938 000. Наполеон не собирался вести дискуссию, а потому Фридриху-Вильгельму осталось только покориться{45}.

Склонившись перед неизбежным, 3 августа 1807 г. король написал императору с просьбой принять Пруссию в число союзников Франции, при этом обращаясь к Наполеону как к «величайшему человеку нашего столетия». Наполеон игнорировал просьбу. Причина нежелания приобретать такого союзника состояла в намерении императора французов ограбить страну. В договоре, навязанном им Пруссии, он брал на себя обязательство вывести оттуда войска, но не ранее окончания выплаты всех репараций. Однако четкое решение в отношении их размеров отсутствовало, и в то время как гигантские суммы перетекали из прусской казны во французские сундуки, около 150 000 французских солдат продолжали вдохновенно «кормиться с земли», бесцеремонно забирая себе все им потребное у местного населения. Французские военные власти фактически осуществляли надзор за администрацией страны, тогда как экономика рушилась. Прусскую армию сократили до 42 000 чел., в результате чего сотни тысяч уволенных солдат и даже офицеров бродили тут и там по градам и весям в попытках как-то обеспечить себе средства к существованию{46}.

Наполеон действительно замышлял вообще аннулировать Пруссию как государство. Королевство, в общем-то, совсем недавно заявило о себе как о мощной державе – всего пятьдесят лет тому назад (как раз в результате поражения, нанесенного французам)[13], но оно оказалось сильным и способным к расширению, а посему могло в один прекрасный день объединить вокруг себя остальные государства Германии, чего император французов как раз-таки любой ценой стремился избежать. Но пусть он продолжал использовать ее ресурсы и унижать правителя, покончить со страной он все никак не решался. В действительности обращение Наполеона с Пруссией есть хрестоматийный пример его общей близорукости в отношении германского вопроса, за что другим французам пришлось потом заплатить немалую цену, в том числе и в 1940 г.