1812 год. Поход в Россию

Генерал граф Пален считался одним из лучших кавалерийских офицеров русской армии. Ему еще не исполнилось сорока лет; это был человек простой в обращении, с открытым характером, правда, без особых дарований и научных познаний, но отличавшийся находчивым умом и светской воспитанностью. Как солдат он служил с отличием, был очень храбр, спокоен и решителен, а на занимаемом им посту эти качества имеют первенствующее значение. Так как он в совершенстве владел немецким языком, да и вообще по существу более походил на немца, чем на русского, то автору это назначение было особенно приятно. Но его неприятно поразило назначение к графу Палену в качестве старшего офицера Генерального штаба (обер-квартирмейстера) корпуса. Автор совершенно определенно просил назначить его либо вторым офицером Генерального штаба, либо адъютантом, так как он почти совсем не знал русского языка; но полковник Толь был бы очень доволен, если бы назначение, состоявшееся по рекомендации полковника Вольцогена, сразу выявило свою нецелесообразность.

Граф Пален принял автора с несколько барственным равнодушием, сразу спросил его, знает ли он русский язык, на что тот, конечно, должен был дать отрицательный ответ, потому что изучение этого языка в Вильно в течение одного месяца едва позволило знать лишь несколько необходимых фраз. Автор предложил графу смотреть на него преимущественно как на своего адъютанта, а не как на начальника его штаба, и соответственно использовать его, что тот, однако, отклонил.

Таким образом, автор вторично оказался поставленным в ложное положение, и ему не оставалось иного выхода, как принять решение завоевать уважение русских тем, что он не будет бояться ни трудов, ни опасностей.

Часть вторая

Дальнейший ход кампании

Генерал Барклай, оставив на среднем течении Двины под командой генерала Витгенштейна около 25 000 человек для прикрытия дороги на Петербург, с разрешения императора выступил 14 июля из Дриссы, где, следовательно, задержался всего лишь 6 дней, и направился к Витебску. Мешкать, конечно, не приходилось, так как, в сущности говоря, французы уже давно могли туда подойти. Только продолжительная остановка их в Вильно дала возможность выполнить это фланговое движение для выхода на Московскую дорогу. Барклай надеялся, что там он во всяком случае сможет соединиться с Багратионом; ему была обещана позиция более сильная, чем у Дриссы. Во всяком случае он выигрывал дорогу на Москву и мог по справедливости благодарить Бога прежде всего уже за то, что ему удалось выбраться из дрисской мышеловки. Значительное ослабление армии вследствие выделения корпуса Витгенштейна было, конечно, большим минусом, тем более, что силы и так были неравны, и это с каждым днем становилось все более ясным. Однако можно было рассчитывать, что французы оставят против Витгенштейна лишь соответствующие силы; к тому же было совершенно немыслимо оставить без всякого прикрытия дорогу к столице, в которой находилось правительство, потому что при огромном превосходстве сил французов представлялось вполне возможным, что Наполеон пошлет значительные силы на Петербург, и, несмотря на удаленность от операционной линии на Москву, все же в конечном счете Петербург может быть захвачен. Выделение же значительного русского корпуса для прикрытия этой дороги делало такой проект почти невыполнимым, так как к этому корпусу впоследствии могли бы присоединиться резервы, ополчение и пр., а французам пришлось бы направить туда значительно большие силы, чтобы иметь возможность достичь Петербурга со сколько-нибудь соответственными силами. Следовательно, выделяя корпус Витгенштейна, Барклай действовал вполне разумно.

^{Витебск. Панорамный вид города. Ксилография 1870-х гг.}

Тем не менее это ставило армию в Витебске в чрезвычайно опасное положение, так как можно было предвидеть с достаточной уверенностью, что Багратион туда не подойдет, а расчет на сильную позицию, если бы даже таковая действительно была создана, сам по себе являлся недостаточным. К этому надлежит добавить, что движение к Витебску являлось подлинным фланговым маршем протяжением в 24 мили, что одно уже представляло значительные трудности, так как французы снова пришли в движение и выдвинули свой центр в Глубокое. Марш был в достаточной мере защищен Двиною, но под самым Витебском надо было переправиться на левый берег, а это легко могло оказаться невыполнимым. Русской армии и на этот раз повезло, и, пожалуй, одной из величайших ошибок, допущенных Наполеоном, было то, что он не извлек крупного преимущества из ошибочного отхода русских к Дриссе.

Марш к Витебску был выполнен в 10 дней, следовательно, без какой-либо излишней поспешности, так как кавалерийские части выяснили, что французы еще не взяли направления на Витебск.