1812 год. Пожар Москвы

22 сентября брату: «Вполне определенно говорят, что это был план, предложенный англичанами на случай нашего вступления в Москву, чтобы нанести удар по квартире императора и по гарнизону путем пожара и разрушения покинутого города с помощью грабежа. Генерал Барклай де Толли, военный министр, разделял это мнение; но император Александр справедливо расценил, что тот иностранец и чужд этому замыслу, и лишил генерала Толли командования корпусом, который занимал Москву. Генерал Кутузов, главнокомандующий, не согласный с этим диким актом, отвечал, что он желает защищать город до последней возможности. И это было вполне возможно, ибо Москва за ее пределами такова, что могла бы быть хорошо защищена; но не таково было решение губернатора; под давлением великого герцога Константина, возбуждаемый некоторыми высокопоставленными сеньорами, он приказал разрушить город. Этот жестокий приказ более чем точно выполнен»[733].

Москва, 20 сентября 1812 г. Худ. А. Адам

О губернаторе Ростопчине, как организаторе пожара, который воспользовался услугами тысячи каторжников, «освобожденных для этого, и которым было обещано полное прощение», записал в дневнике 24 сентября Фантэн дез Одоард[734].

24 сентября, сразу после завершения процесса над «поджигателями», Пейрюсс запишет в дневнике о том, что десять поджигателей, чья вина доказана, приговорены к смерти; они сознались в своих злодействах и в миссии, которую они выполняли, и что шестнадцать останутся в заключении как недостаточно изобличенные. «Среди заключенных, — продолжал Пейрюсс, — двое принадлежат к буржуазии; они заявили, что русское правительство, отдавая приказ об этом великом акте вандализма, исходило из двойной цели — воодушевить энергию жителей в защите страны [через] ожесточенную ненависть против нас и выставить нас в гнусном свете; другая — уничтожить все ресурсы, которые могли бы продлить наше пребывание, и вследствие чего мы были бы принуждены к скорейшему отступлению». Но вот далее в дневнике Пейрюсса идут очень необычные размышления, которые, как полагаем, могли циркулировать в те дни в среде высшей администрации Великой армии. Пейрюсс поведал о том, что во время правления Екатерины II Москва стала объектом ревности со стороны Петербурга и Двора. В Москве знать была значительно более самостоятельной, чем в Петербурге, и ее дух независимости вызывал недоверие правительства. Поэтому «возможность уничтожить этот город-соперник и повесить ярмо на эту фрондирующую знать» стала серьезным мотивом решения об уничтожении Москвы[735].

Москва, 22 сентября 1812 г. Худ. А. Адам

«Русские, движимые адским духом, подожгли сами свою столицу», — написал 25 сентября Ж. Фишер, музыкант из итальянской королевской гвардии, своему собрату военному музыканту[736]. Москва «погибла в пламени, который использован английскими агентами и которые, как считали многие, имели русское платье…», — довольно наивно заявил в письме кюре Тюгне в тот же день солдат по фамилии Маршал[737].

26-го сентября лейтенант Паради развивает свою версию событий, сообщенную еще 20 сентября в письме к м-ль Бонграс, на этот раз в послании сыну Гектору. Он красочно пишет о том, что «10 тыс. русских, оплаченных своим императором, безостановочно в течение 8 дней поджигают» свою столицу[738].

«Когда было принято русскими решение превратить весь город в пепел и погубить всех французов… — пишет 27-го сентября своей жене некто Кудер (возможно, из администрации Великой армии), — огонь охватил множество домов посредством фитилей, которые были в домах, с помощью оставленных солдат, а также офицеров, которые были задействованы, и с помощью 20 тыс. каторжников, которые были выпущены перед нашим прибытием в Москву». Далее Кудер отметил: «Губернатор города сказал жителям не отдавать город французам, чтобы тотчас же он был весь обращен в пепел, вместо того, чтобы достался французам». Кудер сообщает, что жители «не послушались» Ростопчина, «ибо как только французская армия приблизилась, они принесли ключи от города»[739].

Су-лейтенант Ж. Дав пишет в тот же день отцу о том, что «русским солдатам и каторжникам, которые остались в городе, было приказано зажечь огонь во всех складах и во всех концах города», но не говорит, кто приказал это сделать[740].

«…русские варварски спалили этот великолепный и очень большой город посредством фейерверков и других приготовленных приспособлений. Все жители потеряли свои очаги и их судьба [определена] тиранией правительства, которое заставило всех покинуть [город]; наконец, эти нищие варвары уничтожили все, спалили все, и они сожгут также, по всей вероятности, Санкт- Петербург в тот момент, когда армия приблизится», — отписал бригадный генерал Ж.Д. Шарьер 27 сентября[741].