1812 год. Пожар Москвы

Очевидно, что изложенная выше история далеко не во всем правдива. Во-первых, почти невероятно, чтобы Мюрат решился лично написать русскому императору. Во-вторых, столь же невероятно, что Рухина принял в канцелярии в Московском кремле именно Мюрат; если с Рухиным действительно имело дело какое-то важное лицо из французской администрации, то почти определенно им был Мортье. В-третьих, трудно поверить, что три пространных документа можно было утаить в ходе нескольких обысков, которым подвергся Рухин. Вызывают сомнения и некоторые другие моменты. И все же… История странствований чиновника Рухина, вне сомнения, основана на имевших место подлинных событиях, которые, однако, трудно отделить от фантазий рассказчика (или рассказчиков?). Можно только утверждать, что император Александр все же познакомился с донесением (или донесениями) Тутолмина, но никакого ответа ни главному надзирателю Воспитательного дома, ни, тем более, французскому командованию, не дал.

В день встречи Тутолмина с Наполеоном в Воспитательный дом прибыли 300 жандармов во главе с полковником. Тутолмин разместил жандармов в комнатах кор-де-ложи, а также в квартире доктора Саблера. Полковнику Тутолмин отвел свою квартиру[818]. Расходы на содержание жандармов Тутолмин взял на себя[819]. Кроме того, жандармы реквизировали несколько лошадей, находившихся при Воспитательном доме, для строевой службы и обоза[820]. Однако все эти расходы стоили того. За всё время пребывания 300 жандармов в Воспитательном доме со стороны мародёров (будь то из числа наполеоновских солдат или «своих» грабителей) не было сделано ни одной попытки грабежа или другого насилия. 4(16) ноября 1812 г. Тутолмин специально доносил Марии Фёдоровне о том, что «взрослые девицы, учительницы из воспитанниц, молодые женщины и девицы» пребывают в добром здравии и что «ни одна ни малейшего от неприятелей не имела грубого расположения, а о похабстве даже никак от них не было замечено»[821].

8(20) сентября в Воспитательный дом приехал Дюма и внимательно его осмотрел. Он потребовал от Тутолмина план Дома и взял его с собой. На другой день он прислал этот план обратно с архитектором Жилярди[822]. На плане Дюма карандашом разделил «квадрат» на равные половины и приказал одну из них вместе с окружающими строениями занять французскими ранеными и больными. Тутолмин не на шутку испугался за порядок в Воспитательном доме и, особенно, на счёт возможности распространения заразных болезней. 10(22) сентября он решился обратиться прямо к Наполеону с просьбой отменить это решение. Главный надзиратель указал в письме прежде всего на опасность заразных болезней[823] и через Лелорнь д’Идевиля передал письмо французскому императору. Никакого письменного ответа на эту просьбу-мольбу Тутолмин не получил, но (вероятно, через того же Лелорня) узнал, как именно прореагировал император. Наполеон сказал: «Что он хочет, когда у него много комнат пустых, следовательно он не стеснится»[824].

Вместо ответа на письмо Тутолмина Наполеон 12(24) сентября прислал в Воспитательный дом двух сирот — Алексея Михайлова и Василия Михайлова, получивших фамилию Наполеоновы. В последующие дни с 16(28) сентября по 10(22) октября было прислано от французских властей ещё 20 детей, оставшихся без родителей. Многие из них были грудными — 5, 8, 17-и и 21-го дня… Старшей из этих детей — Елизавете Николаевой, присланной от Мортье и ставшей Тревизской, было 9 лет[825].

Помимо детей, присланных от французского начальства, служители Воспитательного дома в течение всего периода оккупации и сами все время находили «близ дверей Крестовой, близ церкви, по коридорам и другим местам» многочисленных подкидышей[826]. Все они были подобраны и выхожены. Для кормления «рожковых детей» служители Воспитательного дома «с большим трудом сберегли 6 коров», укрыв их «в садах и в погребном этаже»[827].

13(25) сентября французы начали свозить раненых и больных солдат в те строения Воспитательного дома, которые окружали «квадрат». На следующий день прибыл инженерный офицер и солдаты-рабочие для оборудования «квадрата», где было намечено разместить французских раненых. Русским служителям пришлось срочно освобождать это здание от имущества, оставив, однако, кровати с соломенными тюфяками, шкафы и стулья. Была оставлена и библиотека, двери которой французы опечатали. Однако несмотря на уверения Дюма, что всё останется цело, «многие из классических вещей были расхищены и попорчены, книги разодраны, а шкафы, столы, стулья и стульчики» пошли на отопление печей[828].

Согласно приказу Наполеона, в «квадрате» французы должны были разместить раненых офицеров (как полагаем, и часть раненых солдат), а больные (вероятно, из-за опасения заразных болезней) должны были быть сосредоточены исключительно в окружающих «квадрат» строениях. Кроме того, Наполеон приказал отделить те помещения, где были французы, от детей Воспитательного дома забором и сделать отдельные выезды.