1812 год - трагедия Беларуси

«…Напоследок по выступлении из Минска помянутых двух пехотных полков в ночь на 25 число примечено в городе (имеющем несколько десятков военнослужащих из внутренней стражи) необыкновенное между жителями волнение, родившееся наипаче от того, что город остался без близкой защиты; некоторые из жителей видели уже неприятельские команды не в дальнем от Минска расстоянии и слухи о последнем, то есть о неприятельском приближении распространялись более и более. То я, видя сие и близкую опасность от неприятеля, не препятствовал коронным чиновникам следовать в Борисов, а потом, бывши уже один в городе при вышеупомянутой команде из внутренней стражи, выехал и сам, по-руча наблюдение за порядком и за остатком, ежели какие будут, магистрату».

Сам П.М. Добринский вместе с сотрудниками губернского управления уехал в Речицу, где оставался до конца 1812 года.

От французов бежали только русские чиновники и частично — православные жители городов. Полонизированные шляхтичи, мещане и крестьяне оставались на месте. Шляхта приветствовала французов как освободителей от господства русских; евреи не могли уехать из-за установленной для них «черты оседлости»; а крестьяне были рабами, навечно прикрепленными к своим клочкам земли. Остававшиеся на местах чиновники католического, униатского и лютеранского вероисповедания саботировали приказы бежавшей российской администрации. Например, в Минске они не выполнили правительственное распоряжение о сожжении магазинов (складов) и они достались французам в целости и сохранности. В Пинске местные чиновники не эвакуировали значительную часть казенного имущества.

В Могилёве приближение французов стало полной неожиданностью для гражданского губернатора графа Д.А. Толстого. Он думал, что до этой губернии французы просто не дойдут, так как она расположена далеко от границы. Вдобавок командующий 2-й армией князь П.И. Багратион своими сообщениями об успехах вверенных ему войск укреплял оптимизм губернатора. Например, в письме от 2 (14) июля — за пять дней до занятия Могилёва французами — командующий писал:

«…могу Вас уверить, что стремительное его (противника. — Авт.) вторжение в пределы наши может быть для него более гибельно, чем полезно… Я прошу в особенности Вашего сиятельства ободрить жителей…Я поспешу… скорее достигнуть тех пунктов, отколь можно было бы отразить стремление неприятеля и удостоверить Вас и всех жителей в безопасности».

На следующий день Багратион сообщил Толстому, что отправляет корпус генерала Н.Н. Раевского для прикрытия города. И вдруг 8 (20) июля передовые части маршала Л. Даву начали входить в Могилёв! Едва ли не половина горожан в панике бросилась наутек по дорогам на Быхов, Чаусы и Горки. Но французское командование немедленно выслало кавалерийские разъезды, которые вернули многих беглецов, в том числе архиепископа Варлаама. Губернатору удалось пешком уйти через болото к деревне Дашковка, где стояли русские войска. Однако почти все губернские и городские чиновники, а также православные священники и монахи не смогли покинуть город. Оказавшись в трудном положении, многие из них дали присягу на верность Наполеону, за что жестоко поплатились после возвращения прежней власти (дело о «Могилёвской измене»).

Встреча французов как освободителей

Ополяченные беларуские шляхтичи, мечтавшие о восстановлении Речи Посполитой (и Великого Княжества Литовского как его неотъемлемой части), верили, что это главный вопрос, ради которого Наполеон начал войну с Россией. Поэтому они, а также многие горожане с энтузиазмом приветствовали Великую армию, видя в ней освободительницу от российских захватчиков.

Местные патриоты были убеждены, что, поддерживая французскую армию, они служат своей Отчизне. Стремясь оказать содействие освободителям, шляхтичи и мещане включались в работу созданных по инициативе французского командования новых органов власти: губернских и поветовых комиссий, городских магистратов — государственных структур нового ВКЛ.

Появление Наполеона наглядно выявило отрицательное отношение большей части населения к режиму российских захватчиков. Прошло всего 17летс момента полной ликвидации ВКЛ, воспоминания о нем еще были живы в памяти жителей Гродненской, Виленской и Минской губерний. Только за Двиной и Днепром, где срок русского господства был вдвое больше, население отнеслось к французам более сдержанно. Впрочем, поздравительные речи в честь французской армии звучали как в Вильне, Гродно, Бресте и Минске, так и в Полоцке, Могилёве и даже в Смоленске. Например, в Могилёве православный епископ Варлаам и иеромонах Орест благословили французов, избавивших город, как они выразились, от «наших хищников»[60].

Ждали Наполеона и беларуские крестьяне. До них доходили слухи о том, что в Герцогстве Варшавском французский император отменил крепостное право. А накануне войны в западные губернии России засылались прокламации, в том числе на беларуской языке, о свободе, которая придет вместе с наполеоновской армией.

* * *