1812. Год Зверя

— Вы в нашем деле новичок, — заметил де Санглен. — А я уже несколько месяцев гоняюсь за Коссаковской.

— В любом случае графиню нужно поймать. Буду рад, если окажется, что я ошибался. И если она и тот агент, которого ищу я, — одно лицо, нас ждет двойная удача.

— Вы хотя и новичок, но совершенно правильно мыслите, — с удовлетворением произнес де Санглен и вдруг поинтересовался: — Давно приехали?

— Только что, — ответил я. — Остановился в своем доме на Петровке…

— Устали с дороги, — сказал он. — Отдохните сегодня, а завтра возьмемся за дело.

— Благодарю. — Я кивнул. — Признаюсь, и вправду устал: ехали верхом почти всю дорогу.

— Ступайте домой. Только вот что. Пошлю-ка я своего человека проводить вас до дома. А то народ теперь самосуд творит по ночам. А вы… — Он окинул меня таким взглядом, словно видит насквозь, и продолжил: —…уж больно на иностранца похожи. На англичанина. Но простой народ разбирать не будет.

Я смутился. А де Санглен приоткрыл дверь и позвал:

— Ривофиннолли!

Вошел молодой человек с черными как смоль волосами.

— Знакомьтесь, — бросил де Санглен.

— Винцент Ривофиннолли, — поклонился вошедший.

— Отставной ротмистр австрийской армии, сам итальянец, — дополнил Яков Иванович. — Теперь служит у нас.

— Граф Воленский, — представился я и заметил де Санглену: — Стало быть, и в вашем ведомстве имеется паства аббата Сюрюга.

— У меня проверенные люди. Можете полностью им доверять, — серьезным тоном ответил Яков Иванович и приказал итальянцу: — Граф Воленский привез новые сведения о нашей старой знакомой…

— Графине Коссаковской, — со знанием дела подхватил Ривофиннолли.

— Граф прикомандирован к Высшей воинской полиции, — сообщил де Санглен. — Только с дороги. Проводите графа домой. Завтра будет непростой день.

Мы отправились на Петровку. Сделали несколько шагов, и я рассмеялся. Итальянец хмыкнул, но не решился спросить о предмете моего веселья. Я не стал томить его и сказал:

— Забавная история. Француз де Санглен поручил итальянцу проводить до дому русского, который так похож на англичанина, что местные патриоты могут его убить, приняв за француза.

Ривофиннолли рассмеялся.

— А что ж эта графиня Коссаковская, сильно досадила? — спросил я.

Мое первое благоприятное впечатление о де Санглене померкло оттого, что он своими замечаниями умышленно направлял работу на поимку польской графини, хотя из моих сведений вовсе не следовало, что она и есть тот агент, розыск которого поручил мне государь император.

— Еще как досадила! — с готовностью ответил Ривофиннолли. — Она повинна в гибели нашего сотрудника.

— Вот как, — промолвил я с грустью, но и одновременно с долей небрежности в голосе. — К сожалению, смерть — печальное, но обыденное явление во время войны.

Итальянец немного помолчал и пустился в неожиданные откровения:

— Она появилась еще в Вильно. Мы доподлинно знаем, что она имела задание убить русского царя. Совершенно непонятно, почему она этого не сделала при первой же возможности.

— А у нее была такая возможность? — поинтересовался я.

— Вот именно, — подтвердил Ривофиннолли и продолжил шепотом: — Де Санглен принял ее за mandato^[28] и устроил царю Александру тайное свидание с нею. Она столько времени провела наедине с царем, но ничего не предприняла! Вероятно, на первое свидание она из осторожности пришла без оружия. Графиня была уверена, что последуют новые приглашения. Но де Санглен оказался на высоте — он раскусил ее…

Оказался на высоте! Я хотел спросить итальянца: вы это всерьез? Но сдержался. Вспомнились слова Вязмитинова о том, что де Санглен озабочен тем, как открутить головы девкам, которых поставлял в будуары августейших особ.

Некоторое время мы молчали. И моя сдержанность оказалась вознагражденной: Ривофиннолли пустился в откровения. Его дальнейший рассказ о графине Коссаковской поражал всякое воображение. Оглядевшись по сторонам, он негромко начал:

— Вообще-то графиня давно мертва…

— Мертва? — удивился я. — Вы точно это знаете?

— Совершенно достоверные сведения. Мы же сами и убили ее, — сказал он и с некоторым смущением добавил: — Не я лично, а полковник Розен и полковник Ланг.

— Holy Moley^[29] скачет в поле, — обронил я.

Я взглянул на ротмистра Ривофиннолли, пытаясь понять, что скрывается за его смущением: то ли он не одобряет убийство женщины и оправдывается тем, что не участвовал в нем лично; то ли он огорчен тем, что не ему, а другим довелось расправиться с опасным противником.

— Розену и Лангу можно доверять, — продолжал итальянец. — Я уверен, что они покончили с нею.

— Так, может, стоит доложить об этом де Санглену? — спросил я в расчете на новые откровения.

Положение дел оказалось крайне странным. Директор Высшей воинской полиции гоняется за какой-то шлюхой, его подчиненные знают, что она давно мертва, сей факт скрывается от шефа, но без особой нужды сведениями о ее смерти выкладываются мне, человеку новому и по большому счету случайному.

— Де Санглен знает, — ответил Ривофиннолли. — Ее убили по его личному распоряжению.

— Тогда, простите, я ничего не понимаю, — признался я.