1812. Обрученные грозой

— Но пока они приближаются к Смоленску, — Букманн вздохнул. — Петров согласен подождать какое-то время — пожить на военную пенсию и сбережения. Строго говоря, сейчас ему место найти будет трудно — война, разруха, много беженцев. Хотя… Если временно поселить его в Ненастном, чтобы ознакомился с хозяйством, помог тамошнему управителю, поучился чему новому. Думаю, он согласится с радостью и за небольшое жалованье.

— Прекрасно! — обрадовалась Докки. — Вы, Петр Федорович, всегда находите выход из положения.

— Если он есть, — согласился Букманн — он не страдал ложной застенчивостью и знал себе цену. — Впрочем, как показывает опыт, любую проблему, как правило, можно решить. Тогда, — он стал писать на листе бумаги, — я отправлю его в Ненастное к Тимофею Захаровичу, положу ему жалованье. Как только выяснится, что можно ехать в Залужное, отправим Петрова туда; ежели поместье пропадет… чего не должно случиться, но все может быть… оставим его в Ненастном на какой-нибудь должности или подыщу место в зависимости от проявленных им качеств.

— Что у меня со средствами? — спросила его Докки, едва он убрал исписанный лист. — Чем я располагаю на сегодняшний день?

— Извольте-с, — Букманн ловко извлек из левой стопки несколько документов, в которых были записаны ее доходы и расходы за этот год, и передал ей.

Докки пробежала глазами бумаги: количество десятин Ненастного, душ мужского пола, расходы на поместье, доходы; содержание петербургского особняка, прибыль от сдачи пяти домов в столице; ценные бумаги, убытки от Залужного…

— Тридцать семь тысяч за полугодие, — сказала она. — Меньше, чем за то же время в прошлом году.

— Да-с, — кивнул Букманн. — А теперь еще рекруты, поборы, налоги, инфляция — война, одним словом.

Он рассказал ей, что хороший доход принесли продажа четырехлеток с конного завода, мозеля, оранжерейных фруктов, сыра, а также краткосрочные облигации казначейства по шести процентов годовых.

— Те деньги, что мы вложили в Английский банк, также обернулись весьма успешно, — говорил он, перебирая бумаги и предъявляя Докки отчеты по ассигнациям. — Но расходы, расходы…

Букманн вновь взмахнул руками, напоминая нескладного журавля. Докки удивленно сдвинула брови, зная, что не делала больших трат, а поверенный пояснил:

— Очень много наличности съедается чеками и векселями ваших родственников. Вот, посмотрите…

Он придвинул к ней расчеты из правой стопки, и Докки мысленно ахнула, увидев, что за последние полгода по счетам брата было заплачено более сорока пяти тысяч рублей.

— О, господи! — она бегло просмотрела бумаги и часть бросила на стол. — У меня хоть что-то осталось?

— Ну, наличности маловато, — сказал Петр Федорович. — Конечно, есть неплохие сбережения в ценных бумагах, вскорости ожидаем притока денег от Ненастного, к концу года из-за войны вряд ли выправимся, да еще неизвестно, сколько средств вновь уйдет на непредвиденные расходы.

Он неодобрительно посмотрел на баронессу, поскольку давно призывал Докки ограничить выплаты по долгам родственников. Она же, ошеломленная суммой расходов, определенно превышающей ее доходы, просматривала перечень счетов из модных магазинов, от поставщиков и бесконечные векселя от заимодавцев на колоссальные суммы.

— Видимо, это связано с тратами на Натали, которую нынешней зимой вывели в свет, — пробормотала она. — Не ожидала, что это обойдется так дорого. И почему они берут деньги в рост? По нему потом приходится выплачивать огромные проценты.

— Чтобы вы не знали, на что они идут, — осторожно заметил Букманн.

— То есть?

— Хм, — он побарабанил пальцами по столу и, откашлявшись, сказал: — Мне бы, конечно, не хотелось вмешиваться в ваши взаимоотношения с родственниками, но мой долг поставить вас в известность… Помимо расходов на дом, питание, одежду, драгоценности — на что, смею вас уверить, уходят весьма и весьма значительные суммы, поскольку все делается крайне расточительно, — ваш брат… хм… немалые суммы проигрывает в карты.

— Но он же клялся, что больше не играет! — воскликнула Докки.

— Увы, играет. Мой помощник беседовал с… хм… неважно. Буквально пару недель назад господин Ларионов проиграл в доме у купца Башовитова три тысячи рублей. И это только за один вечер. Еще… хм… Михаил Васильевич завел себе даму — некую госпожу Попову, для которой снимает большую квартиру неподалеку от Проспекта, приобрел для нее слуг, экипаж, драгоценности, наряды — все на сумму в восемь тысяч триста девяносто рублей. Далее: званые обеды и ужины с самым дорогим шампанским и яствами, какие только можно сыскать в Петербурге, новые рысаки для дрожек… Расходы госпожи Александры Ларионовой меньше мужа, но наряды для себя и дочери она шьет у самой дорогой модистки и в очень большом количестве. Меха, драгоценности также стоят немало. Вот только последние приобретения: соболиное манто, салоп, подбитый горностаем, жемчужное колье, изумрудный и гранатовый браслеты, камея слоновой кости с бриллиантами, верховая лошадь для Натальи Михайловны…