1812. Обрученные грозой

— Это не недоразумение, — ответила Докки и пригласила мать присесть.

Елена Ивановна предпочла бы стоять, возвышаясь над дочерью, но Докки упрямо молчала, пока мать, поджав губы, не села на ближайший диван напротив кресла, в котором расположилась баронесса.

— Итак, я уверена, вы признаете ошибочность своего заявления, — Елена Ивановна смерила дочь негодующим взглядом.

— Расходы Мишеля превышают мои доходы, — сказала Докки. — Я вынуждена оградить себя от его расточительства, которому не видно конца.

— Глупости! Это какая-то ошибка! Если Мишель и позволил себе некоторые расходы…

— Сорок пять тысяч за полгода — это вы называете некоторыми расходами?

— Не может быть! — Елена Ивановна дернулась и округлившимися глазами посмотрела на дочь. — Вы что-то напутали! Вы сами, или ваш немец поверенный. Я давно говорила, что он, верно, ворует, и его следует заменить.

— Не называйте вором человека, который таковым не является, — остановила ее Докки. — Он представил мне счета из магазинов, векселя, подписанные Мишелем, по которым легко подсчитать все траты вашего сына и невестки.

— Мишель — ваш родной брат, смею заметить. И если даже он немного не рассчитал, это не повод злонамеренно ставить его в трудные условия. При вашем состоянии…

— Оно не безгранично. А усилиями моих родственников его скоро не будет вовсе. Сначала Мишель промотал ваши деньги, затем — приданое своей жены, а последние годы успешно разоряет меня. Если бы я порой не ограничивала его траты, то уже давно оказалась бы в самом бедственном положении.

— Ничего бы с вами не случилось, — отмахнулась Елена Ивановна. — В конце концов своим состоянием вы обязаны нам.

Докки напряженно вскинула голову.

— Каким это образом я вам обязана? — тихо переспросила она.

— Мы же нашли вам обеспеченного мужа, — напомнила ей мать. — Но вы вместо благодарности за все это, — она обвела рукой вокруг себя, — осмеливаетесь обвинять брата в каких-то тратах.

— Я не просила вас искать мне богатого мужа. Напротив, умоляла не отдавать меня за него, — тихо сказала Докки.

— Мы лучше понимали, что вам нужно, — фыркнула Елена Ивановна. — Только благодаря нашим стараниям вы получили титул и состояние. Вам несказанно повезло, что у вас такие заботливые родители.

— Мне несказанно повезло, что барон оставил меня вдовой, — возразила Докки. — Что касается вашей заботы, то она относилась не ко мне. Вам были нужны деньги, и вы продали меня человеку, который пообещал взамен определенную сумму, и даже сверх того. При этом вас вовсе не заботили ни мои чувства, ни то, что барон скорее годился мне в дедушки, нежели в мужья.

— Не выдумывайте и не стройте из себя невинную жертву, — скривилась мать. — Никто вас не продавал. Да, барон выделил некоторые средства на ваше приданое и на свадьбу, что было очень любезно с его стороны — не каждый жених способен на подобную щедрость.

— Еще бы: заполучить в жены девушку в три раза его моложе! За это можно и заплатить! Что же касается некоторых, как вы заметили, средств на приданое, то после гибели мужа я нашла в его бумагах копии векселей Мишеля, денежные расписки и договор между вами, скрепленный подписями. Барон был весьма педантичным человеком.

Елена Ивановна отвела в сторону глаза, затеребила перчатки, лежащие у нее на коленях, и выпалила:

— Верно, это была рядная — мы обговаривали ваше приданое и составляли списки необходимого.

— Нет, мадам, это был не брачный договор, это была купчая на меня. За то, что вы отдаете меня ему в жены, он обязывался выплатить вам до свадьбы тридцать тысяч рублей, а сразу после венчания — еще двадцать пять «на проживание и отделку дома», — процитировала Докки — она до сих пор помнила каждое слово этого документа и тот шок, который испытала, прочитав его. Если до того момента она полагала, что родители, выдавая ее замуж за ненавистного ей барона, преследовали благую цель — устроить обеспеченное будущее дочери, пусть и такой ценой, то, разобравшись в бумагах покойного мужа, увидела, что ее просто-напросто продали.

— Ваш сын тогда крупно проигрался в карты, полностью увяз в долгах, и вы, чтобы вытащить его из той ямы, куда он сам себя загнал, предложили барону сделку. Вам очень повезло, что Айслихт не только имел средства, но и жаждал заполучить в жены девушку из старинной русской дворянской семьи для упрочения своего положения в Петербурге. Вряд ли какая другая семья отдала бы за него свою дочь, учитывая его возраст и туманное происхождение, но вы с радостью уцепились за подвернувшуюся возможность, не так ли? — Докки с презрением посмотрела на растерявшуюся мать.

— Вы неправильно поняли! — воскликнула Елена Ивановна, ее щеки приняли свекольный оттенок. — Мы преследовали исключительно благие намерения!

— Для спасения сына и собственного благополучия вы без колебаний пожертвовали дочерью, — продолжала Докки. — И при этом еще смеете ожидать благодарности с моей стороны.

— Но мы вас сделали богатой!