1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов

6 декабря франкфуртская декларация нашла свое место на страницах La Gazette de Francfourt. Союзники не пожалели средств, чтобы сделать ее достоянием общественности. Journal de l'Empire от 4 января жаловалась, что через почту Базеля эта декларация была разослана многим французам[179].

С началом интервенции во Францию наполеоновская пропаганда получала новый материал для борьбы за умы французов, что потребовало от союзников больших агитационных усилий. Уже сам факт интервенции предоставлял возможность попытаться возбудить среди населения чувство патриотизма, поднять французский народ на борьбу с оккупантами, использовать архетипический страх французов перед «нашествием варваров» и «дикарей». Даже хитроумные австрийские дипломаты, желавшие заключить мир с Наполеоном, писали Александру I, что союзники рискуют в общественном мнении сменить образ борцов за мир на образ завоевателей и агрессоров.

Союзники понимали, какое представление о них формирует наполеоновская пропаганда. Прусский генерал Карл фон Мюфлинг утверждал, что «французские газеты постоянно стараются представить нас народу как воров и грабителей, которые пересекли Рейн с одной целью — поделить Францию между собой»[180]. Поэтому переход границ сопровождался еще одним залпом прокламаций и распоряжений. Командование союзников (в первую очередь, Александр I) проявило чуткость к патриотическим чувствам, и не только французов, но и швейцарцев.

Когда было принято непростое решение о продвижении к границам Франции через территорию Швейцарии (через Базель и Женеву), то в штабе союзников опасались, что в случае потери войсками (в данном случае это были австрийские войска) дисциплины, распространения мародерства и насилия по отношению к местному населению, может начаться стихийный народный протест, который обернется большими проблемами.

При вступлении войск союзников на территорию Швейцарии 20 декабря 1813 г. главам исполнительной власти приграничных кантонов (ландманов) была передана декларация полномочных представителей Австрии и России за подписью российского посланника И. Каподистрии. В ней говорилось, что Швейцария на протяжении веков была счастлива сама по себе, но полыхающий уже 20 лет в Европе огонь революции и войны не пощадил и ее. На руинах федеративной конституции Швейцарии Наполеон под маской протектора установил свое господство. Швейцарцам напоминалось об их традиционном нейтралитете и утверждалось, что союзные суверены хотели бы видеть эту страну свободной, независимой и в прежних границах: «…армии союзников, вступая не территорию Швейцарии, надеются найти здесь только друзей»[181].

В своем обращении от 21 декабря из Лёрраха к солдатам Шварценберг напоминал, что они вступают на территорию Швейцарии «как друзья и освободители» и поведение солдат должно соответствовать этому обстоятельству. Речь шла о том, чтобы, как бы тягостно при этом ни было, «славно закончить то, что столь славно начали»: и родина, и весь мир ждут от солдат, чтобы они проявили храбрость и упорство в установлении достойного и длительного мира[182]. В тот же день Шварценберг подписал и обращенную к жителям Швейцарии декларацию, в которой пояснялись причины и цели вторжения войск союзников. В частности, выражалась уверенность, что «справедливость мотивации и чистоту намерений» союзников оценят все швейцарцы — истинные друзья прежней независимости и процветания, сторонники федеративного устройства. Шварценберг писал, что он не боится сопротивления профранцузски настроенной части швейцарцев, но он боится недовольства и возмущения тех швейцарцев, которые вполне справедливо рассматривают вторжение на территорию их государства иностранных войск как наибольшее зло. Поэтому обещались строгая дисциплина в войсках и четкая и скрупулезная оплата всех расходов и убытков, связанных с перемещением и расквартированием войск[183]. В другой пространной декларации, изданной также 21 декабря в Лёррахе и посвященной вопросам нейтралитета Швейцарии, говорилось, что вторжение войск союзников в Швейцарию диктуется не только их оперативными военными планами, но и заботой о будущем устройстве этой страны. В частности, опять обещалось вернуть дореволюционные порядки и границы[184].