1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов

Луи Рожерон пересказывает впечатления современника от занятия этого города 13 февраля 1814 г.: «Когда мы увидели, как по улицам скачут на своих маленьких нервных лошадках эти ужасные северные медведи, с козлиной бородой, в меховых жилетах мехом наружу, с пистолетами за поясом, с пиками, насаженными на жерди восьми футов, грязные, точно извалявшиеся в грязи свиньи, с вытаращенными глазами, в которых застыли жажда убийства и грабежа, мы сразу решили, что беженцы, рассказывавшие нам о них, были правы, когда обратились в бегство, и что они не обманули нас на их счет»[313]. Никаких разрушений в тот момент в городе не произошло. Первая ночь оккупации прошла в Провене совершенно спокойно, хотя никто и не спал[314]. Аббат Паске указывал в своем дневнике (Л. Рожерон это место пропустил), что после занятия союзниками города на улицах были выставлены пикеты, а в отдельных случаях за определенную плату были даже предоставлены караульные и охранники тем лицам, кто этого просил[315].

Помимо одежды на стереотипы восприятия влияют физиогномические особенности и конституция человека: рост, телосложение, прическа, глаза, подбородок и т. п. Венский психолог Л. Сонди пришел к выводу, что образ друга и образ врага подсознательно формируется в своей основе уже при первой встрече, когда информация о незнакомце «считывается с лица»[316].

Левенштерн, вспоминая свои встречи в Брюсселе в конце января 1814 г. с «выдающимися личностями бельгийской аристократии», в частности, отмечал, какое любопытство вызвал у местных дам его казацкий мундир, наградные кресты и нагайка, а также удивление его отвагой командовать казачьей «вольницей»: «Меня стеснялись спросить, каким образом я очутился во главе стольких бородатых и на вид диких людей»[317].

Упоминание бороды неслучайно. Как показывают исследования психологов, на подсознательном уровне опасным воспринимается человек, который имеет узкий подбородок, резкие скулы на впалых щеках, низко посаженные брови. Добрыми же кажутся люди полные, улыбчивые, с мягким плавным голосом, похожие на детей. Таким образом, бородатый и скуластый казак должен был вызывать интуитивное чувство опасности. Тем более это относилось к раскосым и смуглым калмыкам и башкирам. Если человек внешне привлекателен, то он кажется лучше и во всех других отношениях; если же он непривлекателен, то остальные его качества недооцениваются.

Фактор привлекательности сильно влияет на содержание формирующегося представления о человеке именно в момент образования первого впечатления. И дело здесь не в «красоте», а в социальном значении тех или иных отличительных черт человека: есть одобряемые и не одобряемые обществом или конкретной социальной группой типы внешности. Если представить, что при первом контакте некий относительно устоявшийся ментальный «трафарет», «стандарт» прикладывается, соотносится с новым объектом, то, видимо, надо будет признать, что казаки были обречены при первом контакте получить больше «минусов», чем «плюсов»…

Другой важный фактор, влияющий на формирование стереотипа «Другого» при первом с ним контакте, — манера говорить. Первое впечатление во многом зависит от привлекательности и непривлекательности голоса: по еле уловимым нюансам звуков речи мы судим о личности других. В звуках голоса непроизвольно отражаются личностные особенности человека, его достоинства и недостатки. Ученые обнаружили, что носители различных языков способны опознавать некоторые типы интонации (особенно эмоциональной) совершенно незнакомого языка.

Казачьи крики, говор, песни и прочие издаваемые ими звуки впечатляли французских обывателей не меньше, чем внешний вид пришельцев. Даже априорно можно предположить, что восприятие чужой речи французскими обывателями в момент первого контакта детерминировалось конкретной ситуацией. Что можно услышать от ворвавшихся первыми в город казачьих разведчиков? А повышенные тона, металлические нотки, императивные интонации, окрики (как и неконтролируемый громогласный голос) чаще всего расцениваются как проявление агрессии. Когда речь идет об иностранцах, то фокус внимания смещается сам собой: важно не столько что кричат (все равно непонятно), сколько как кричат. Тем более в ситуациях, когда что-то в происходящем для слушателя является невероятно значимым, крайне важным, может быть, даже жизненно важным.

Обращения или приказания вооруженных иноземцев воспринимались гражданским населением с особенным трепетом. Дарден пишет в начале февраля, что на улицах Шомона постоянно слышна иностранная речь. А поскольку ему еще и с постояльцами надо было как-то общаться, он даже выучил несколько немецких слов, в первую очередь — «Ничего нет!». Дарден уверяет, что видел на улицах плачущих французов, которые боялись вернуться к себе домой, опасаясь вызвать раздражение «этих варваров с Украины», требований которых они не могли никак понять[318].