1855-16-08

'Лаве' выдержал четыре попадания. Железные полосы, покрывавшие его палубу, после разрывов шестидюймовых гранат рвались и продавливались внутрь. На батарейной палубе было много раненных щепками. Наконец два снаряда шестой очереди попали практически в одно место. Носовая часть корабля была разрушена по ватерлинию, корабль стал садиться носом, приобретая плавучесть топора. Капитан, вовремя осознав, что корабль не спасти, дал команду 'Экипажу спасаться по способности!'.

* * *

Охваченные боевым азартом артиллеристы 'Тоннанта', задыхаясь в пороховом дыму при свете боевых фонарей, накатывали после зарядки орудия к портам. Капитан Жером Роше находясь в боевой рубке обшитой дюймовой толщины железными полосами и обложенной мешками с песком видел, как русские расправились с "Лавэ" и "Девастасьоном".

'Теперь наша очередь' подумал капитан, глядя на дым от горящего корабля. Когда у борта корабля вырос первый фонтан взрыва, а следующая бомба русских попала в фальшборт, капитан Роше приказал сниматься с якоря.

- Прекратить огонь! Механикам выжать из машины все, но чтобы броненосная батарея убралась отсюда чем быстрее, тем лучше!

- Есть, мой капитан! - Вахтенный офицер, опрометью бросился выполнять приказание.

'Тоннант' густо дымя из поднятой трубы, направился в Камышовую бухту.

* * *

- Представление окончено, сэр.

- Да, Роджер, я говорил, что эта идея с бронированием, не принесет пользы. Прикажите поднять сигнал, 'Эскадре следовать в Балаклаву!'

- Слушаюсь, сэр!

* * *

Запись в дневнике лорда Мэмсбери

'Замечательное дело, из двух адмиралов, командующих флотом, один в Черном море, а другой в Балтийском, один постоянно молится, а другой - постоянно ругается, и только в одном они оба сходятся: ни тот ни другой не сражаются'.

* * *

Верный себе Павел Степанович Нахимов, не смог усидеть на главном наблюдательном пункте, расположенном на башне Морской библиотеки. Получив сообщение о попытке противника применить броненосцы против укреплений правого фланга на приморском участке, адмирал верхом на неизменном Ваське, отправился своими глазами посмотреть на происходящее.

Появление начальника обороны Южной стороны на десятой батарее, естественно не осталось незамеченным. Командир батареи капитан-лейтенант 29-го флотского экипажа Андреев подал команду:

- Смирно! Господа офицеры!

Нахимов махнул рукой, жестом указывая 'Вольно!'. Подойдя к капитан-лейтенанту и недовольно оглядев собравшееся общество, адмирал спросил:

- Ну-с, какие у нас дала?

- Ваше высокопревосходительство, неприятель выдвинул свои броненосные батареи для обстрела приморских укреплений, но не преуспел. Артиллерийским огнем гаубичной батареи подполковника Маркова, один вражеский корабль утоплен, второй догорает, а третий - извольте видеть, - Андреев показал рукой на уходящий 'Тоннат', - уходит.

Не удержавшись от радостной улыбки, капитан-лейтенант добавил, обращаясь к адмиралу:

- Эта батарея, да и вся Сибирская бригада, просто подарок для нас!

Павел Степанович опустил зрительную трубу, в которую смотрел на уходящий французский корабль и неожиданно желчно проговорил:

- Не надобно-с нам подарков! Нам плеть надобна-с! Плеть, милостивый государь, у нас порядка нет-с! Я про вас господа офицеры! Приказ о нахождении на позициях лишних людей разве не читан вами-с?

Словно в подтверждении слов адмирала об опасности нахождения на валганге батареи, вокруг стали посвистывать пули.

- Ваше высокопревосходительство! Давайте спустимся с вала, - обратился к Нахимову командир батареи после того как офицеры разошлись по местам.

- Не всякая пуля в лоб, - произнес адмирал, снова поднимая зрительную трубу, - француз то, похоже, останавливается.

Пуля неведомого стрелка впилась в мешок с землей лежавший на бруствере.

- А они сегодня метко стреляют!

* * *

Капрал, вернее бывший капрал, а сейчас солдат второго класса Роже Сантен, после недели отсидки под арестом, был направлен в штрафную команду на левый фланг. Копая траншеи под выстрелами русских, он по определению дивизионного суда, должен был уяснить, что можно брать с убитых врагов, а с чем не стоило попадаться.

Могли и расстрелять и сообщить тому сердитому русскому генералу, как во французской армии относятся к мародерам. Первоначально так и хотели, да спасла медаль. Медаль оставили и штуцер выдали новый. Кстати очень не плохой штуцер. Метко бьет. Роже испытал его в тот же вечер, после суда.

Находиться в траншеях, с помощью которых французы крались к русским укреплениям без оружия, было запрещено. Уже неоднократно, после того как траншеи продвинулись на расстоянии в двести пятьдесят метров от валов бастионов и редутов, русские устраивали вылазки. Так что без оружия никак. Была еще у рядового мысль, подкараулить какого-нибудь русского генерала, подстрелить его при свидетелях и тем самым реабилитировать себя.