1855-16-08

Пока достойной цели не находилось. Постоянные перерывы в работе для того, чтобы высунувшись осмотреть русские позиции на предмет 'дичи' привели к тому, что Роже получил обещание от начальника команды отправить его к англичанам, для порки. Сантен однажды видел, как это происходит. Провинившегося солдата привязывают за руки к двум врытым столбам и хлещут плетью. Бр-р-р, дисциплина и методы ее поддержания такие, что не позавидуешь. Правда, кормят англичан лучше. И форму им поменяли, чтобы не мерзли промозглой крымской зимой. Не дай бог, лейтенант осуществит угрозу. Но Роже не унывал и строил радужные планы. Стрелок-то он отличный!

Сегодня, кажется повезло, на море что-то творилось, били русские пушки, слышен был звук залпов морских орудий со стороны берега, а на валу в самом углу где смыкались валы батареи появились русские офицеры. Землекопы взялись за оружие, но стрелки из них аховые. Никто никуда не попадал. Сантен дожидался достойной цели. А вот и она! Не иначе русский генерал. Золотые эполеты с бахромой так и сверкали на солнце. Роже прицелился. Выстрел! Промах! Какая досада! Но русский не ушел, а словно дразня алжирского стрелка, остался стоять на прежнем месте.

- Сейчас я тебя приголублю, сейчас, подожди, пожалуйста!

Отсыпав пороху в ствол, забив пулю и поставив капсюль, предтеча снайперов впечатал приклад в плечо, и стал выцеливать генерала. Выстрел! Пуля, взметнув пыль, впилась в мешок с землей.

- Да что со мной такое?! Тут всего метров триста! Ветер не учел? На таком расстоянии не критично, попробуем еще раз!

Русский генерал скрылся за бруствером.

- Ушел! Господи ушел! Гад! Сволочь!

Горькая обида на весь свет! И вдруг русский снова показался, приложил к глазу зрительную трубу и уставился в сторону моря.

- Пресвятая Дева Мария, помоги мне!

Выстрел!

* * *

Прапорщик Андрей Снесарев, считал себя опытным фронтовиком. Окончив гимназию с золотой медалью в четырнадцатом году, он готовился поступить на математический факультет Казанского университета. Война поломала планы. Отца, ратника ополчения первого разряда мобилизовали почти сразу. Андрей решил поступать в Константиновское артиллерийское училище в Петрограде. Не зря же математика была его любимым предметом! Вместо трехгодичного обучения, училище перешло на ускоренный восьмимесячный курс. Через четыре месяца, алые погоны, с черной выпушкой и желтым вензелем великого князя Константина Николаевича в виде буквы 'К' у молодого юнкера украсились нашивками младшего портупей-юнкера. Первый по успеваемости, отличный спортсмен, прекрасный товарищ.

Австро-Венгрия и Германия, сменив приоритеты, в пятнадцатом году, обрушились на русский фронт. 'Снарядный голод' русской артиллерии, вынуждал войска в попытках остановить продвижение противника бросать вперед живую силу. Потери были очень велики. В апреле, пришло извещение о гибели отца под Горлицей.

Андрей рвался на фронт. Наконец в мае, после выпускных экзаменов последовал Высочайший указ о производстве, офицерские погоны, шашка, занесение на мраморную доску училища. Но на фронт сразу молодой офицер не попал. Несмотря на убыль офицеров и желание прапорщика распределиться в любую фронтовую артбригаду, его отправили в формируемую. Знания и недостаток кадровых офицеров, позволили ему занять должность старшего офицера батареи, и хотя для прапорщиков военного времени, перспективы производства в следующий чин были туманны, но человек предполагает, а Господь ... Как говаривал генерал Драгомиров: "Честолюбие у офицера, оно ведь как, ... хм, не иметь его нельзя, только показывать стыдно".

Только в ноябре, бригада встала на позиции. Хотя Андрей и был против, но командир батареи, подполковник Епанчин, пятидесятисемилетний отставник, выбрал именно это место. Когда он закончил служить, с закрытых позиций еще не стреляли. Через четыре дня, при контрбатарейной стрельбе прилетел снаряд, и Андрей вполне закономерно получил свое.

Двенадцать нижних чинов погибли, семнадцать человек, вместе с Андреем и взводным офицером получили ранения, две трехдюймовки разбиты, еще одна повреждена. Оставшийся невредимым второй взводный офицер увел полубатарею на позицию, про которую прапорщик Снесарев говорил с самого начала.

Ранение было тяжелое, осколок пробил левое легкое, два других попали в левую руку и правый бок. По госпиталям молодой офицер належался вдоволь. 'Клюква' на эфесе шашки была слабым утешением за потерянные восемь месяцев, но давала надежду при награждении орденом Станислава, получить очередной чин, а там бог даст и самому стать командиром батареи, если повезет, конечно. Уж очень не хотелось опять подчиняться дураку.

Командир батареи сто двадцать второй артбригады, куда с большим трудом перевелся прапорщик Снесарев, (нарушение очереди чинопроизводства, старшинство и проч.) произвел на него самое благоприятное впечатление. Кадровый, еще довоенного выпуска, капитан Колосов, был знающим, обстрелянным офицером, о чем свидетельствовали 'Анна' третьей степени с мечами и 'Владимр' с мечами и бантом.