19-я жена

— А хочешь услышать кое-что потрясное? — спросил я. — Мама говорит, она его не убивала.

— Ни хрена себе!

— Потому я и пытаюсь тут что-то найти.

— Что найти?

— В том-то и проблема. Я на самом деле не знаю что.

— Ну, дай мне знать, если что выяснишь.

Зашел посетитель с большим заказом на завернутые в лепешки овощи. Пятая натянула пластиковые перчатки и стала рядком выкладывать на стойку тонкие маисовые лепешки. Когда она закончила завертывать в них овощи, пришел новый большой заказ, потом еще и еще. Но она не выпускала меня из виду. Когда я поднялся, чтобы уйти, она помахала мне из-за прилавка рукой в прозрачной, широкой, как пластиковый пакет, перчатке.

Я позвонил Роланду. «Ты в Канабе? Звучит как „в Канаве“. Ох, милый ты мой, куда же тебя занесло?!» Потом я позвонил подрядчику, у которого получаю больше всего работ. Он вовсе не разозлился на меня из-за того туалетного столика в ванной, который я так и не встроил. Я все еще числился в списке на следующий понедельник — работа в Сан-Марино, переделка детской. «Эта дамочка вот-вот тройней разродится, — сообщил он. — Как бы у нее крыша не поехала». Потом я позвонил маме. Если не считать звонков от мистера Хебера, ей разрешено только два телефонных разговора в неделю. Пришлось довольно долго ждать, пока ее подзовут. Как только я услышал ее голос, я сказал, что собираюсь повидать Кимберли.

— Есть что-нибудь такое, что мне следует знать? — спросил я.

На линии потрескивало, как в старом фильме-ужастике.

— Не думаю, что она знала, кто я, до того как это все случилось, — сказала мама. — Новые жены обычно стремятся игнорировать старых.

— Мам, мне хотелось бы подняться и осмотреть твою бывшую комнату. Как ты думаешь, я могу там что-нибудь обнаружить?

— Сомневаюсь. Я бы не удивилась, если какая-то из жен уже выкинула мои вещи и поселилась там.

После этого я заехал в какой-то парк и улегся на футон в кузове фургона. Электра свернулась рядышком. Я стал читать ту книжку — про Бога. Я уже дочитал до той части, где говорится о религии и войне. Много раз пытался продраться через нее, но вот и сейчас, как всегда, после нескольких страниц заснул.

Когда я проснулся, солнце уже скатилось очень низко и собиралось садиться. Пора было ехать в Месадейл. Чем дальше я ехал, тем краснее пылала пустыня. Не красно-оранжевым, не розово-желтым. Только красное. Все. Красное, и красное, и красное. К тому времени как я доехал до поворота, стало темно. Я повел машину вверх по дороге, не включив фары.

Домик Кимберли казался таким же, как те домики, что выглядят как поздравительная открытка среди обычных писем. Окна сияли мягким розоватым светом. Слышно было, как в раковину льется вода. Передняя дверь была открыта, и я смог заглянуть через сетчатую дверь в гостиную. На двух скобах над каминной полкой висел винчестер. Я в таких вещах разбираюсь. Это был «Биг-бой» под патрон магнум сорок четвертого калибра. Однако в здешних местах они не так уж редки.

Я крикнул:

— Привет!

Вода перестала литься.

— Кто это?

— Сестра Кимберли?

По ту сторону сетки появилась довольно молодая женщина, ее волосы были забраны наверх пышным валиком. Она была похожа на актера (если я правильно употребляю здесь это слово), работающего в тематическом парке-музее, посвященном городам фронтира.[34]

— Можно мне войти? — спросил я.

Она поняла, кто я.

— Не думаю, что это такая уж хорошая идея.

— Я ненадолго. — Я взялся рукой за дверь.

— Пожалуйста, оставайся снаружи. — Она закинула в петлю внутренний крючок.

Простой толчок выбил бы дверь из рамы, но это показалось мне слишком далеко ведущим. Взламывать (сетчатую!) дверь?

— Вы могли бы сказать мне, что произошло?

— Мне известно не больше, чем тебе. Кроме того, мне нельзя с тобой разговаривать, ты это знаешь.

— Можно, если вы захотите.

— Джордан, прошу тебя.

— Пять минут. Дайте мне всего пять минут.

Я спросил, где она находилась, когда моего отца убили.

— Конечно здесь, где же еще? — ответила она.

Я спросил, что она слышала. Она ответила:

— Ничего. Ничего, пока сестры-жены не начали вопить.

— А кто был здесь в тот вечер?

— Не знаю. Думаю, все были на месте, только я ведь в большой дом не хожу.

— А никто не уходил отсюда прямо перед тем, как отца убили? Ничего подозрительного, никаких таких вещей?

Сквозь сетчатую дверь, при сияющем позади нее розоватом свете, она была похожа на святую со старой картины — все сияло вокруг прелестного овала ее лица.

— Нет, никаких таких вещей, ничего подозрительного. Джордан, что ты затеял? Тебе не следует здесь находиться.

— А вы что, совсем одна?

— Да.

— Разве у вас нет дочери?

— Была.

— Была?

— Ее забрали.

— Кто ее забрал?

Ее глаза сузились.

— Не знаю даже, почему это я с тобой тут разговариваю.

— Потому что ваш муж — это мой отец. Где же теперь ваша дочь, по-вашему?

— В последнее время они часто приходят за нашими девочками. Рассказывают им всякие небылицы.

— Кто?

— Казиношники.

— Казиношники?

Если бы это не было так грустно, я бы рассмеялся.

— Из Мескита, а некоторые — из Лас-Вегаса.

— Вы хотите сказать, что какое-то казино похитило вашу дочь?