19 лет

«Спасали своё благополучие кровью и жизнью тысяч невинных?.. Ладно, как вы сюда попали? Что взорвали? На кого готовили покушение?» — «Скорее за верную службу. Сначала всех наградили орденами, торжественно вручили их, а потом загнали в «американку» - Кунцевича, Лаймана, Карелина расстреляли, Басенковича, Шлифенсона и всех остальных отправили на Колыму. И мне воткнули червонец. Блатные обзывают легавым, загоняют под нары… Не дайте погибнуть, землячок». — «Прежде всего спалите свою чекистскую «камилавку». Разве не понимаете, что она выдает вас за версту. Вы были ещё за вахтою, а я понял, кто вы».

По грязным, давно не мытым, впалым щекам Лукашонка бежали двумя светлыми полосками слезы. Он вытирал их заскорузлым рукавом телогрейки. «Сходили бы до «кума», может, он помог бы своему единокровному брату».— «Ходил, и слушать не хочет. Все отвернулись и жена отреклась…»

Наверное, было во мне что-то от толстовца — карать добротою. Для тех, у кого хоть немножечко осталось совести, это настощая кара, ну а негодяй негодяем и помрёт. Я упросил нашего земляка Андрея Андросика взять Лукашонка на кухню — чистить мерзлую картошку и качать воду. Пусть живёт и отстрадает свой червонец. Лукашонок издали подобострастно кланялся мне и стаскивал с головы прожженный малахай. В нём он был похож на обыкновенного человека. Как сложилась его судьба в дальнейшем не знаю, потому что в феврале 1943 года лагпункт срочно расформировали, освобождая зону для немцев Поволжья.

Началась паника: разлучались друзья, напарники, навсегда рвались связи взаимовыручки и помощи, расставались повязанные тайной любовью близкие люди. Многие с плачем упрашивали начальника, чтобы отправил вместе, но он делал всё наоборот. Была установка чекистского отдела, чтоб люди не притирались друг к другу, чтоб испили горе самой полной чашей. Женщин преимущественно отправляли на третий отдельный лагерный пункт. Туда в начале войны эвакуировали швейную фабрику. Она выпускала одежду для армии и для лагерников, а мотористок не хватало. Вот и повезли вконец дошедших на погрузке и повале девчат в швеи. Отправили и мою «подшефную» Алю.

На третий лагпункт переводили и инспектора УРЧ Лиду Серову. Её отец служил в лагере вольнонаемным десятником. Худощавый, с черной бородкой дедок ходил с метровой меркою и всегда в среднем подпитии. Ни пользы, ни вреда от него никому не было, держали для «объективного» контроля. Лидка была его младшей дочерью, я помнил её ещё двенадцатилетней девочкой. Чуть ли не в шестнадцать лет она выскочила замуж за стрелка Орешникова, его вскоре забрали на фронт, он отозвался оттуда одним письмом и канул без следа. А соломенная вдова стала инспектором УРЧ, строила из себя начальницу. В основном она подмахивала сводки, составленные мною. К учёту с моей статьей и близко нельзя было подпускать, но Лидка отвоёвывала меня каждый раз. Бывало, выгонят в грузчики, но недели через две-три она всё равно вернет меня обратно. Лида уговорила начальство отправить и меня на третий лагпункт, опасаясь, что не найдет там сразу квалифицированного батрака. Зэки батрачили и в бухгалтерии, и в плановой части, и в КВЧ, начальники большей частью командовали, покрикивали и получали зарплату. Но я и сам мечтал попасть на единственный «нелесоповальный” лагпункт, боялся потерять симпатичную мне Алю.

К теплушкам на станцию Лапшанга вели нас голубой лунной ночью. Впереди на розвальнях ехала Лида с двумя чемоданчиками. Порою подсаживала на сани кого-нибудь из ослабевших девчат. Над жеребчиком курился парок, скрипели полозья на укатанной дороге. Светила большая луна на усыпанном звездами небе, поблескивали острые кончики штыков на винтовках конвоиров. Они знали почти всех нас и не очень выпендривались по дороге.

ПОСЛЕДНИЙ ЛАГПУНКТ

После лесоповальных третий лагпункт казался курортом. В лес ходила только одна бригада - пилить дрова для зоны, для фабрики, электростанции и цехов ширпотреба. От вахты к столовой вела широкая березовая аллея, из-под снега торчали сухие стебли прошлогодних цветов, бараки оштукатуренные и побеленные. К жилой зоне примыкают большой столярный цех, несколько сушилок древесины, кузница, склад пиломатериалов и готовой продукции, далее была зона швейной фабрики. В столярном цехе краснодеревщики и мастера-резчики по спецзаказам делают полированную, с красивыми инкрустациями мебель, плинтусы, панели для кабинетов ГУЛАГа, вырезают шахматные фигурки, ложки, точат пуговицы.