1905-й год

Постановление Московского Совета было проведено в жизнь. Единственная из издававшихся в то время в Москве газет — «Известия Московского Совета рабочих депутатов» — 8 декабря сообщала: «Остановились все дороги Московского узла, движения поездов нет. Стали все типографии: ни одна газета не выходит». За длинным списком забастовавших предприятий следовали строчки: «По приблизительному подсчету, бастует около 100 тыс. рабочих. Приведенные сведения составлены крайне спешно и не полны. Целый ряд забастовавших фабрик не приведен»^{327}.

«Вчерашний день будет великим днем в жизни Москвы… — продолжали «Известия». — Никогда еще московский пролетариат не выступал с таким единством, такой грозной и могучей армией. По постановлению Совета… с 12 часов дня стали почти все значительные заводы и фабрики Москвы, стали сами, без снимания, без угроз, не из страха, а потому, что сознал рабочий класс, почти весь целиком, что настало время решительной борьбы. С красными флагами, с пением революционных песен, с клятвенным обещанием бороться до конца расходились рабочие»^{328}.

Первые два дня, 7 и 8 декабря, забастовка носила мирный характер. Войско колебалось, не поддерживая демонстрантов, но и не выступая открыто против них. Этот период стачки очень ярко описал очевидец событий М. Горький. «Ну-с, приехали мы сюда, а здесь полная и всеобщая забастовка. Удивительно дружно встали здесь все рабочие, мастеровые и прислуга. Введена чрезвычайная охрана, а что она значит — никому не известно и как проявляется — не видно. Ездят по улицам пушки, конница страховидная, а пехоты не видно, столкновений нет пока. В отношениях войска к публике замечается некое юмористическое добродушие: «Чего же вы — стрелять в нас хотите?» — спрашивают солдаты, усмехаясь. — «А вы?» — «Нам не охота». — «Ну, и хорошо». — «А вы чего бунтуете?» — «Мы — смирно…». — «А может, кто из вас в казармы к нам ночью прилет поговорить, а?» — «Насчет чего?» — «Вообще… что делается и к чему…».

Такой разговор происходил вчера при разгоне митинга в Строгановском училище. Кончилось тем, что нашлись охотники ночевать в казармах и с успехом провели там время.

Митинг в Аквариуме, где было народу тысяч до 8, тоже разогнали, причем отбирали оружие. Публика, не желая оного отдавать, толпой свыше тысячи человек перелезла через забор и, спрятавшись в Комиссаровском училище, просидела там до 9 ч. утра, забаррикадировав все двери и окна. Ее не тронули. Вообще — пока никаких чрезвычайностей не происходит, если не считать мелких стычек, возможных и не при таком возбуждении, какое царит здесь на улицах. Горными ручьями всюду течет народище и распевает песни. На Страстной разгонят — у Думы поют; у Думы разгонят — против окна Дубасова поют. Разгоняют нагайками, но лениво. Вчера отряд боевой дружины какой-то провокатор навел на казацкую засаду. Казаки прицелились, дружинники тоже. Постояв друг против друга в полной боевой готовности несколько секунд, враждующие стороны мирно разошлись. Вообще — пока еще настроение не боевое, что, мне кажется, зависит главным образом от миролюбивого отношения солдат. Но их ужо начинают провоцировать: распускают среди них слухи, что кое-где в солдат уже стреляли, есть убитые, раненые. Это неверно, конечно».

Горький уже подписал письмо, когда 9 декабря получил сведения, заставившие его сделать небольшую приписку: «У Страстного, — сейчас оттуда пришла Липа, — строили баррикады, было сражение. Есть убитые и раненые — сколько? — неизвестно. По, видимо, мною. Вся площадь залита кровью. Пожарные смывают ее»^{329}.

9 декабря стало последним мирным днем стачки. Надежды на то, что армия поддержит революцию, не оправдались. «…Надо иметь мужество прямо и открыло признать, — писал В. И. Ленин, — что мы… не сумели использовать имевшихся у нас сил для такой же активной, смелой, предприимчивой и наступательной борьбы за колеблющееся войско, которую повело и провело правительство»^{330}.

Говорил Ленин и о другом уроке начавшегося Московского восстания: «Все революционные партии, все союзы в Москве, объявляя стачку, сознавали и даже чувствовали неизбежность превращения ее в восстание. Было постановлено 6 декабря Советом рабочих депутатов, стремиться перевести стачку в вооруженное восстание». Но на самом деле все организации были не подготовлены к этому, даже коалиционный Совет боевых дружин говорил (9-го декабря!) о восстании, как о чем-то отдаленном, и уличная борьба, несомненно, шла через его голову и помимо его участия. Организации отстали от роста и размаха движения»^{331}.

Выводы, сделанные вождем большевиков в самом ходе революции 1905–1907 гг., не только помогают глубже понять события того времени, они помогают попять, почему большевики сумели победить в Великой Октябрьской социалистической революции.