1905-й год

Тонкий наблюдатель, Горький подметил все: и то, что главный каратель Дубасов смог использовать для борьбы с восставшими только 1350 солдат, а остальных был вынужден запереть в казармах из-за неуверенности в их верности правительству, и то, что войска, чувствуя свою малочисленность, действовали с опаской. «Идешь, а у тебя все кишки внутри переворачиваются, рассказывал каратель-офицер, так и смотришь: окон много, а из которого в тебя пальнут — не знаешь… Другой раз покажется — и скомандуешь стрелять и лупишь в дом, а там, может, и ни одного дружинника-то нет… На войне ничего подобного люди не испытывают»^{334}.

И декабря «Известия Московского Совета рабочих депутатов» опубликовали специальную инструкцию боевой организации при Московском комитете РСДРП «Советы восставшим рабочим». В ней содержались четкие и конкретные указания, как вести борьбу с солдатами, казаками, полицией. «Главное правило — не действуйте толпой. Действуйте небольшими отрядами человека в три-четыре, не больше. Пусть только этих отрядов будет возможно больше, и пусть каждый из них выучится быстро нападать и быстро исчезать… Не занимайте укрепленных мест. Войско их всегда сумеет взять или просто разрушить артиллерией. Пусть нашими крепостями будут проходные дворы и все места, из которых легко стрелять и легко уйти… Избегайте также ходить теперь на большие митинги. Мы их скоро увидим в свободном государстве, а сейчас нужно воевать и только воевать»^{335}.

Инструкция призывала поддерживать революционный порядок и кончалась такими словами: «Наша ближайшая задача, товарищи, передать город в руки народа. Мы начнем с окраин, будем захватывать одну часть за другой. В захваченной части мы сейчас же установим свое, выборное управление, введем свои порядки, восьмичасовой рабочий день, подоходный налог и т. д. Мы докажем, что при нашем управлении общественная жизнь потечет правильнее, жизнь, свобода и права каждого будут ограждены более, чем теперь. Поэтому, воюя и разрушая, вы помните о своей будущей роли и учитесь быть управителями»^{336}.

С этого дня восстание разгорелось с новой силой. Газета «Русские ведомости» писала: «И декабря происходит ожесточенная стрельба в разных частях города. Стреляли из пушек на Сухаревской площади, в Каретном ряду, на Страстной площади, Неглинном проезде, у Николаевского вокзала и в других местах. Жертв в этот день было особенно много; ранеными были заполнены многие больницы, частные лечебницы и перевязочные пункты; в полицейских часовнях не хватало мест для убитых, которых сваливали в пожарных сараях»^{337}.

Власти в Москве оказались в критическом положении. «Мятежники постепенно занимают внешнюю линию бульваров, — доносил генерал, командовавший карателями, в штаб. — Высланы отряды куда можно… Поступают массовые просьбы приставов о высылке отрядов во все стороны — не даю»^{338}.

Передо мной лежит сборник документов. В нем десять страниц крупного формата заполнены текстом, набранным мелким типографским шрифтом^{339}. Это донесения военачальников и полицейских офицеров из самых различных районов Москвы 11–12 декабря. Все они кончаются мольбой: «Войск! Войск! Войск!». О том же просит 12 декабря в телеграмме московский генерал-губернатор Ф. В. Дубасов: «Положение становится очень серьезным; кольцо баррикад охватывает город все теснее; войск для противодействия становится явно недостаточно. Совершенно необходимо прислать из Петербурга хоть временно бригаду пехоты»^{340}.

Большевики делали все, чтобы поддержать Московское восстание. 10 декабря В. И. Ленин созвал в Петербурге совещание, в котором, помимо членов ЦК РСДРП, участвовали деятели боевой и объединенной военных организаций. «Было принято решение попытаться поднять в столице некоторые воинские части, которые казались революционно настроенными, и одновременно подорвать линию Николаевской железной дороги, чтобы сковать петербургский гарнизон и воспрепятствовать переброске войск в Москву»^{341}. Но Николаевская железная дорога не только обслуживалась военными частями, но и тщательно охранялась ими. Попытки большевистских боевых отрядов (одним из них руководил М. И. Калинин) взорвать железнодорожные мосты у Петербурга или под Москвой не удались, а разрушенное под Тверью, у станции Кулицкая, железнодорожное полотно было через несколько часов восстановлено.