1910-я параллель: Охотники на попаданцев (СИ)

— Стоять! Стрелять будем без предупреждения!

Пришлый вздрогнул и медленно повернулся, обведя нас каким-то растерянным взглядом, а потом к растерянности добавился испуг. Молодой парень, которому ещё и двадцати лет не было, попятился и чуть не поскользнулся на мокрой траве.

— Бросить оружие! — снова прокричал я, выставив вперёд левую руку с зажатым в ней кинжалом, и положив поверх упрятанного в броню запястья цевьё обреза.

Пришлый опустил глаза и начал рассматривать свой пистолет-пулемёт так, словно в первый раз в жизни его видел.

— Брось его и руки за голову!

Парень разжал пальцы, позволив воронёному оружию упасть в грязь под ногами, а я осторожно подошёл поближе, внимательно рассматривая задержанного. Сразу бросилась в глаза кровь, пропитавшая левый рукав, и узкий тонкий разрез на ткани, словно его чем-то распороли. Форма была грязная и мокрая, словно пришлый кубарем скатился по глинистому берегу в реку. Сам он был бледный и тяжело дышал. Наверное, он пострадал во время ночной стычки. И ещё мне подумалось, что он не был похож на робота. Даже такого совершенного, что может притворяться человеком.

— Зачем я здесь? — вдруг произнёс пришлый, и от такого вопроса я сам растерялся. Неужели он попал под попаданческую амнезию? Тогда он должен быть на нашей Земле совсем недавно.

— Ты помнишь, кто ты? — сделав ещё один шаг, спросил я.

— Да.

— Как тебя зовут?

— У меня нет имени, — ответил парень, пожав правым плечом, а потом сморщился и приложил ладонь к левой руке.

— Ты его забыл?

— Нет. У меня никогда не было имени, только персональный мнемокод, — негромко ответил пришлый, а потом повторил свой вопрос: — Зачем я здесь?

— Значит, ты не помнишь, как ты здесь оказался?

Парень поглядел по странам, словно собираясь с мыслями, а потом ответил.

— Я всё помню. Ночью вы пришли. Привели внесистемную. Мы должны были убить её и вас. Потом эвакуация подсистемы. Потом сбой обновления мотиваторов, — произнеся ровным усталым голосом свой монолог, он замолчал на секунду, а потом поднял на меня глаза и спросил: — Зачем я должен был вас убить? Я не понимаю.

— Я думал, это ты мне расскажешь, — хмуро процедил я сквозь зубы, так как ситуация начинала раздражать всё больше и больше. Ведь вместо ответов получаю только скупые и абсурдные вопросы, и непонятно, он так хорошо прикидывается дурачком, или действительно не понимает сути происходящего.

— Я не знаю, — продолжил парень, начав перечислять незнакомые понятия: — Ошибка обновления блока мотиваторов. Ошибка блока самоликвидации. Ошибка обновления нейродрайверов. Запуск резервной процедуры самоликвидации.

Закончив говорить, пришлый уставился сперва на валяющееся у него под ногами оружие, а потом на ствол моего обреза, и медленно наклонился, взяв пистолет-пулемёт.

— Эй! Брось его! Стрелять буду! — закричал я, сморщившись от легкой головной боли, так как в этот момент Марк Люций внутри меня опешил и отступил на задний план. Он привык убивать, и смерть врага для него так же естественна, как дыхание, но сейчас была ситуация, в которой жизнь врага была ценнее смерти. А ведь если он направит оружие в мою сторону, я вынужден буду убить важного свидетеля. Оставшийся в неком подобии одиночества и вышедший на передний план Евгений Тимофеевич лихорадочно соображал, как быть. Парень же тем временем приставил ствол к виску.

— Почему я должен умереть? — вдруг произнёс пришлый дрожащим голосом. На его глазах навернулись слёзы, а дыхание стало частым и прерывистым. — Я не хочу умирать.

Нелепость происходящего была совершенно немыслимая. Он не хотел стреляться, но при этом держал ствол у виска и шептал о самоликвидации. Полный абсурд.

Времени на размышления больше не оставалось. Я выдохнул, сдвинул ствол левее, и выстрелил. Пришлый вскрикнул и выронил оружие, а потом схватился левой рукой за правую ладонь, только что простреленную насквозь. В следующий миг я бросился вперёд и сшиб этого дурного попаданца с ног. Парень отлетел в траву, как бильярдный шар, по которому попали кием.

— Сашка, держи его!

Никитин понял меня правильно, и быстро подскочив к горе-террористу, придавил оного, уперев ему в грудь приклад длинной винтовки. Я же дёрнул за рукоятку срочного сброса кирасы и выскочил на сырую траву. Ноги сразу намокли, но я не обратил на это внимание, и вынул из ослабшей хватки механической перчатки клинок, надрезал рукав и с силой дёрнул его. В пальцах остался клок светло-серой плотной ткани, а из-под содранного ногтя большого пальца потекла кровь. И в такие моменты я очень радуюсь, что не чувствую боли.